Впервые нарвские депутаты заинтересовались мнением горожан, для чего в Нарвском горсобрании будет создана рабочая группа по изучению общественного мнения по всем жизненно важным вопросам в городе.
В принятом вчера, 22 декабря, нарвскими депутатами бюджете города на 2012 год на СМИ запланировано потратить 50 641 евро, что в два раза больше, чем было израсходовано в 2011 году.
Председатель горсобрания Нарвы Александр Ефимов утверждает, что за счёт этих средств не будет даваться политическая информация.
Нарва копрофобическая.
Проблема не в диктате, не в засилье (Коррупция? Мне по фигу она), — а только в том, ребята, что ужасно в городе так сделалось говна. Виню я власть не в том, что там воруют, — богаче мы не станем всё равно, — не в том, что там мухлюют и жируют; вина в другом — она плодит говно. Мы сами им становимся отчасти, оно ползет проказою везде, и каждый час, когда они у власти, не может не сказаться на говне. Мы видим бесконечные примеры, особенно старается наш мэр. Наш председатель спел про говномеры — но тут утонет всякий говномер. У нас и демонстрация бывала, предвыборная общая страда, — но человеческого матерьяла такого не бывало никогда: сейчас, боюсь, процентов девяносто в такое состоянье введено — не только революции не сделать, но и пикета. Чистое говно.
Иной юнец, позыв почуя рвотный, мне возразит: какая, право, грязь! Какие лица были на Петровской, какая Нарва там ведь собралась, и горожане - старые, младые стояли мирно у самой черты... Да, собралась. Но сколько было воя: раскачивают лодку, подлецы! Продажные! Им платят из столицы! Все сговорились с ними заодно! Говно ведь сроду ни во что не верит, как только в то, что все кругом говно. Воистину, центризм употребил нас. Иные признаются без затей: дороже всякой истины стабильность, всех принципов важней судьба детей... Все тот же дух, зловонный и бесплотный, проник в слова, в природу языка — я говорю уже не о Петровской, ведь крепость городская велика. Приличий нет. Дискуссии съезжают в мушиный зуд — какой тут к черту бунт? Сейчас, хоть депутатов и сажают, — кричат в догонку: «Пусть отрежут блуд!». Никто не допускает бескорыстья, никто не отвечает за слова, у каждого давно оглядка крысья, — не обижайтесь, правда такова.
Говно — универсальная основа, как в сырости осенней — дух грибной. Амбрэ любых комиссий горсобранья ужасней, чем от ямы выгребной, поскольку вместе с запахом угрюмым привычных страхов, хамства и вранья от этого ещё несет парфюмом; за что нам это, Нарва ты моя?!
Иль ты осуждена ходить в растяпах, чтоб тихо вырождалось большинство? И главное — я знаю этот запах, но трудно вслух определить его. Так пахнет от блатного лексикона, от наглой, но трусливой сволоты, от главного тюремного закона — «Я сдохну завтра, а сегодня ты»; от сальной кухни, затхлого лабаза, скрипучего партийного пальто, румяных щек и голубого глаза: «Да, мы такие сволочи. И что?!». Лесной пожар так пахнет, догорая. Так пахнет пот трусливого скота. Так пахнет власть вся наша городская. Так пахнет злоба, злоба, — но не та, великая, и может быть, святая, от стен врагов гоняла лет семьсот, а та, с какой, скуля и причитая, строчит донос ублюдочный сексот.
Где форточка, ребята, где фрамуга, где дивное спасенье, как в кино? Но в том, как все мы смотрим друг на друга, — я узнаю опять-таки говно.
Мы догниваем, как сырые листья, мы завистью пропитаны насквозь, — и если это все чуть-чуть продлится, не верю, чтобы что-нибудь спаслось.
Друзья мои! Никто не жаждет мести. Подсчеты — чушь, и кризис — не беда. Такого, как сейчас, забвенья чести ведь Нарва не знавала никогда. Иной из нас, от радости икая, благословит засилие говна — мол, жидкая субстанция такая, лишь только для центристов и нужна; но этой золотой, простите, роте отвечу я, как злейшему врагу, — неважно, как вы это назовете. Я знаю: я так больше не могу. Я несколько устал от карнавала, от этих плясок в маске и плаще, я не хочу, чтоб тут перегнивало ещё всё то, что дорого так мне. Я не хочу, чтоб это все истлело, изгадилось, покрылось сволочьем.
Мне кажется, что только в этом дело. А больше, я так думаю, ни в чём.
--------------
*Ужас перед говном (греч.)
-------------------------------------------------------------------------------------------------------
В принятом вчера, 22 декабря, нарвскими депутатами бюджете города на 2012 год на СМИ запланировано потратить 50 641 евро, что в два раза больше, чем было израсходовано в 2011 году.
Председатель горсобрания Нарвы Александр Ефимов утверждает, что за счёт этих средств не будет даваться политическая информация.
 |
| Коллаж. |
Если бы Дмитрий Быков был нарвитянином…
Проблема не в диктате, не в засилье (Коррупция? Мне по фигу она), — а только в том, ребята, что ужасно в городе так сделалось говна. Виню я власть не в том, что там воруют, — богаче мы не станем всё равно, — не в том, что там мухлюют и жируют; вина в другом — она плодит говно. Мы сами им становимся отчасти, оно ползет проказою везде, и каждый час, когда они у власти, не может не сказаться на говне. Мы видим бесконечные примеры, особенно старается наш мэр. Наш председатель спел про говномеры — но тут утонет всякий говномер. У нас и демонстрация бывала, предвыборная общая страда, — но человеческого матерьяла такого не бывало никогда: сейчас, боюсь, процентов девяносто в такое состоянье введено — не только революции не сделать, но и пикета. Чистое говно.
Иной юнец, позыв почуя рвотный, мне возразит: какая, право, грязь! Какие лица были на Петровской, какая Нарва там ведь собралась, и горожане - старые, младые стояли мирно у самой черты... Да, собралась. Но сколько было воя: раскачивают лодку, подлецы! Продажные! Им платят из столицы! Все сговорились с ними заодно! Говно ведь сроду ни во что не верит, как только в то, что все кругом говно. Воистину, центризм употребил нас. Иные признаются без затей: дороже всякой истины стабильность, всех принципов важней судьба детей... Все тот же дух, зловонный и бесплотный, проник в слова, в природу языка — я говорю уже не о Петровской, ведь крепость городская велика. Приличий нет. Дискуссии съезжают в мушиный зуд — какой тут к черту бунт? Сейчас, хоть депутатов и сажают, — кричат в догонку: «Пусть отрежут блуд!». Никто не допускает бескорыстья, никто не отвечает за слова, у каждого давно оглядка крысья, — не обижайтесь, правда такова.
Говно — универсальная основа, как в сырости осенней — дух грибной. Амбрэ любых комиссий горсобранья ужасней, чем от ямы выгребной, поскольку вместе с запахом угрюмым привычных страхов, хамства и вранья от этого ещё несет парфюмом; за что нам это, Нарва ты моя?!
Иль ты осуждена ходить в растяпах, чтоб тихо вырождалось большинство? И главное — я знаю этот запах, но трудно вслух определить его. Так пахнет от блатного лексикона, от наглой, но трусливой сволоты, от главного тюремного закона — «Я сдохну завтра, а сегодня ты»; от сальной кухни, затхлого лабаза, скрипучего партийного пальто, румяных щек и голубого глаза: «Да, мы такие сволочи. И что?!». Лесной пожар так пахнет, догорая. Так пахнет пот трусливого скота. Так пахнет власть вся наша городская. Так пахнет злоба, злоба, — но не та, великая, и может быть, святая, от стен врагов гоняла лет семьсот, а та, с какой, скуля и причитая, строчит донос ублюдочный сексот.
Где форточка, ребята, где фрамуга, где дивное спасенье, как в кино? Но в том, как все мы смотрим друг на друга, — я узнаю опять-таки говно.
Мы догниваем, как сырые листья, мы завистью пропитаны насквозь, — и если это все чуть-чуть продлится, не верю, чтобы что-нибудь спаслось.
Друзья мои! Никто не жаждет мести. Подсчеты — чушь, и кризис — не беда. Такого, как сейчас, забвенья чести ведь Нарва не знавала никогда. Иной из нас, от радости икая, благословит засилие говна — мол, жидкая субстанция такая, лишь только для центристов и нужна; но этой золотой, простите, роте отвечу я, как злейшему врагу, — неважно, как вы это назовете. Я знаю: я так больше не могу. Я несколько устал от карнавала, от этих плясок в маске и плаще, я не хочу, чтоб тут перегнивало ещё всё то, что дорого так мне. Я не хочу, чтоб это все истлело, изгадилось, покрылось сволочьем.
Мне кажется, что только в этом дело. А больше, я так думаю, ни в чём.
--------------
*Ужас перед говном (греч.)
-------------------------------------------------------------------------------------------------------
Самое искреннее,самое наболевшее, самое точное по смыслу стихотворение. То,что происходит сейчас в городе это отрыжка старой, гнилой сути прежней политической системы СССР. Сегодняшний режим в Нарве - анахронизм, жалкая, но губительная пародия на мафиозную систему, на советизм в его худших чертах. Пока горожане находятся во лжи Стальнухина и тех, кто не хочет смены власти, так и тех, кто кормится от ее подачек...
ОтветитьУдалитьПора, давно пора и старым, и молодым из себя говно вытравлять, тогда и окрест его будет все меньше да меньше. Вроде бы так.
ОтветитьУдалить"Иные признаются без затей: дороже всякой истины стабильность, всех принципов важней судьба детей..." Да многие так думают, а я только из за этого против нынешней власти.. мне хорошо живется, а вот за будущее детей и внуков страшно, если ничего не поменять.
ОтветитьУдалитьЗа стихи спасибо.
За
ОтветитьУдалить"...говно ведь сроду ни во что не верит, как только в то, что все кругом говно..."
отдельное "спасибо"!
Да, к огромному сожалению Геннадий прав - мы и есть это самое говно! Как ни горько это сознавать. Что бы там ни говорили умники - а воспитанные в нас крысьи повадки начисто подавляют врожденное чувство собственного достоинства. Вся надежда на доброго барина из столицы, который вот приедет и рассудит. Не надо обольщаться - все мы понимаем, что этого самого барина не будет, т.к. порядочный человек НИКОГДА не всплывет к вершинам власти. С большой горечью в тему вставляю цитатку из бессмертного Л. Филатова:
ОтветитьУдалитьНе все в стране зависит от начальства,
А потому общественность сама
Обязана — вполглаза и нечасто! -
Но все ж следить за уровнем дерьма.
Вранья и лени должно опасаться,
Пока они не хлынули рекой…
Геракла может и не оказаться
В последнюю минуту под рукой!..
Молю Бога, чтобы я оказался неправ...
Так точно описано ощущение происходящего
ОтветитьУдалитьОтковырял я жилу золотую:
ОтветитьУдалитьДо гробовой доски мне славу жрать –
Скатать лишь пулю из г…на тугую
И в харю власти каждый день пускать.
Я обращён своим соседом в веру:
На то и революция нужна,
Чтоб хоть разочек гастарбайтер-мэру,
Нырнуть в бассейн жидкого г… на.
Чтоб он почуял рвотные позывы,
Когда б нырнул и … пять минут у дна,
Чтоб он всосал, что крики справедливы,
Что люд простой под кашею г… на .
Г … но повсюду – в кабинетах власти,
И в Рийгикогу, сессии ПАСЭ,
Салют г… на в честь славного приезда
Гостей из Таллина и ОБСЕ.
Сижу я в полную г… не галерке,
Куда грести? Ответ ищу давно.
Но если скажет Таммисте: «К тарелке!» –
Готов другого втаптывать в г… но.
Как «Вечный хлеб» Беляева плодится,
Г… но на Нарве, значит, быть добру,
Г… но в домах, в сердцах – не небылица,
В г… не растим и нашу детвору.
А, коль, душа терзается сомненьем,
У нарвских садоводов ты спроси,
Г… но от века было удобреньем,
Уж такова история, прости.