- Что приходит на память прежде всего, когда слышите выражение «эстонская крона»?
- Эстонская крона была целью уже тогда, когда работал министром в правительствах Индрека Тооме и Эдгара Сависаара. Но переход на свои деньги предполагал и обретение независимости.
Когда 30 января 1992 года меня утвердили премьер-министром Эстонской республики, государственная независимость уже была обретена, была определена направленность на выход из советского экономического пространства или рублевой зоны.
Встретился с тогдашним президентом Банка Эстонии Сиимом Калласом в начале февраля и темой разговора были не поздравления меня, а переход на крону.
Сомнений у нас сомнений, но зато было много вопросов и дел, требующих решений.
- А у кого были сомнения?
- Международный валютный фонд рекомендовал остаться в рублевой зоне, они были напуганы войной в Югославии.
Литва опасалась перейти на свои деньги из-за большой привязанности к экономике России.
Премьер-министр Латвии сказал прагматично: подождем, что будет с Эстонией, тогда и решим. Через несколько месяцев их решение было готово. Латвия провела реформу по примеру Эстонии, позже это сделала и Литва.
- Свои деньги были скорее направлением движения?
- Это была необходимость, иначе у нас не было бы экономической независимости, была бы утрачена и государственная независимость.
- Что вы сделали со своими первыми кронами? - У меня не было столько рублей, чтобы обменять все разрешенное количество на кроны. Обменял примерно наполовину меньше.
День денежной реформы пришелся на субботу. Уставший от кроновой лихорадки, отправился под Валга к матери. Для нее денежной реформы в этом плане не было вообще, у нее не было вообще рублей для обмена. Отдал полученные кроны ей.
- Слезинку не проронили, когда пришлось расстаться с кроной?
- Если бы и проронил, то это была бы слеза победы.
В ходе денежной реформы 1992 года эстонскую крону увязали с немецкой маркой. По сути, уже тогда было принято решение о переходе в Европейский денежный союз.
Евро, конечно, лучшая валюта, чем была крона. Крона выполнила свою цель, и не предвидится, чтобы в ближайшее время Эстония вновь могла бы попасть в ситуацию, схожую с 1992 годом.
- Прошло двадцать лет, вы уже не политик, а успешных промышленник. Денег у вас должно быть, как говорят в деревне, до…
- К сожалению, ваше мнение не совсем верное. Что касается денег, то определенное количество денег должно быть для семьи, для себя.
Все остальные деньги идут на предпринимательство. Сколько зарабатываю, столько и возвращаю в предпринимательство. Или, как я обычно говорю, остальные деньги уходят в воду.
- Это означает?
- В Силламяэский порт. Это в определенном смысле игра, в определенном - страсть.
- Вы свободнее благодаря деньгам?
- Много денег - не самоцель. Но определенное количество наверняка делает свободнее. Это позволяет удовлетворить потребности семьи, а также инвестировать в проекты, от которых получают пользу многие. А инвестиции требуют больших денег.
- Сколько для вас большие деньги?
- Для меня любые деньги большие. Я не трачу их просто так. Я с детства был бережлив. Я вырос в деревне, был пас коровье стадо, гусей. Ходил с кнутом: поди, знай гусака. У нас был белый гусак, он мне досаждал.
Вы представляете себе, что тогда значило жить на хуторе в Южной Эстонии. Ходить пешком в школу…
- Деньги теряют ценность, когда их много?
- Ценность денег должна быть увязана с экономикой. Если их печатают, а экономика не растет, ценность денег уменьшается.
Когда я в 1993 году учился в Германии и пару недель в Государственном банке Германии, то тогда их инфляционной целью было один-два процента в год. Как сейчас в Европейском центральном банке.
- Почему крона, евро или любые иные деньги должны быть милы тем, у кого их скорее мало?
- Для человека самое главное первая ступень удовлетворения потребностей: питание, жилье, деньги на обучение детей и так далее. Деньги, которые обеспечивают самое необходимое, дороже всего.
- Был бы смысл в эстонской кроне, если нет больше своего капитала?
- Разумеется, все больше доминируют международный капитал и предприятия. Но это не означает исчезновения местного капитала. Это не означает, что в будущем не может быть больше своего капитала.
Что же касается денег, то это эквивалент, которым исчисляют стоимость капитала. Это могут быть и любые иные стоящие и вызывающие доверие деньги.
- Как часто вы бываете в Силламяэ для руководства бизнеса?
- Раз в неделю. Но Силламяэ и его проектами занимаюсь семь дней в неделю.
- Много ли в Силламяэ эстонцев?
- Три процента. Жителей 16 000, но все эти люди являются и людьми Эстонии. На протяжении 15 лет, что я там занимаюсь, дух Силламяэ крепчал сильнее, чем численность населения. Надеюсь, что он будет крепнуть еще сильнее. И я надеюсь, что Силламяэ даст больше Северо-востоку и Эстонии в целом.
Это не мир в самом себе. Силламяэ является частью эстонского государства, Северо-восток является частью государства, важной частью.
- Силламяэ – дело вашей жизни?
- Самое значительное дело моей жизни все же приходится на 1988 – 1997 годы, пока был в политике. Это было очень интересное время. Я очень признателен, что судьба предоставила мне такую возможность.
Около 25 лет тому назад я присоединился к Народному фронту, чтобы участвовать в борьбе за независимость Эстонии. 20 лет тому назад мне предложили стать премьер-министром, я принял предложение и стал премьер-министром Эстонской республики.
15 лет тому назад, когда политическое давление не позволило работать, выступил перед парламентом с просьбой освободить от должности премьер-министра. Сформулировал свою мысль фразой: «Отступаю, чтобы государство смогло идти вперед».
После этого была работа в Силламяэ, восстановление «Силмета», продажа его Molycorp, строительство современного порта. Эти невероятно сложные проекты доставили немало радости как мне, так и многим-многим другим.
- Многие эстонцы опасаются, что большой русский медведь наложит на нас свою лапу. Что вы занимаетесь в Силламяэ, под боком у медведя. Вы не боитесь русских танков?
- Если я как эстонец чего-то и опасаюсь, то не прихода танков. Даже когда мы наносим уколы русскому медведю – своими высказываниями, оскорблениями, провокационными решениями – даже и тогда нам не нужно бояться русских танков.
Я опасаюсь того, что если мы не сможем обеспечить молодым и амбициозным людям достойной жизни и предоставить конкурентоспособную зарплату, они уйдут туда, где лучше.
Глобализация для эстонского национального государства гораздо большая угроза, чем российские танки.
- Почему тогда об этом говорят?
- Когда политики говорят о танках, они делают это не из страха, а для того, чтобы запугиванием получить больше голосов. Скорее нужно бояться, что наша экономика останется без возможностей большого и богатого рынка России, жизнь наших людей станет беднее, и они будут вынуждены покинуть Эстонию.
- Часть уже покинула. Их возвращение вообще-то реально?
- Конечно. Я разговаривал со многими молодыми образованными людьми, уехавшими отсюда. Они говорят, что вернулись бы сразу, если бы здесь было хорошее рабочее место.
Нашей самой большой проблемой и является дефицит постоянно работы. Ее вынуждены искать за пределами Эстонии. Это трагедии для семей и детей. Плоды проявляться через годы.
Второе: средний уровень нашей зарплаты растет, но по сравнению с соседями разница в показателях зарплаты не сокращается. Если в Финляндии зарплата вырастает на два процента, то у нас она должна возрастать на шесть процентов, тогда различие может когда-нибудь исчезнуть.
В такой ситуации мы свою молодежь, гораздо более космополитичную по сравнению с более малочисленным старшим поколением, на родине не удержим. Поведение молодого поколения в отдаленной перспективе может стать самым сложным вызовом для Эстонии.
- Кто должен заботиться, чтобы молодежь Эстонии не разбежалась?
- Главной целью политики является забота о государстве и народе. Никто не перенимал у них этих задач.
- Но чем больше людей покинет Эстонию, тем меньше забот будет у политиков?
- Вы должны задать эти вопросы другим людям. Связанные со мной предприятия дают работу примерно полутора тысячам людей. Они получают среднюю по Эстонии заработную плату и наверняка большую зарплату в среднем по региону. Я развиваю предпринимательство и бизнес. Это моя миссия.
- Разве у нас больше таких рабочих мест нет?
- Я бы не хотел говорить о нынешней политике, необходимости ее изменения. Мне бы не хотелось копаться, кто что-то не сделал.
Вы знаете точно: в Эстонии есть парламент, в парламенте четыре партии, все четыре партии разные. Никакой новой партии не появится.
Я уже один раз участвовал в поющей революции, в очередную никоим образом совать нос не собираюсь.
- Насколько я понял, вы избегаете говорить о политике?
- Я не хочу затрагивать политику, даже в интервью. После того, как покончил с политикой, прокладывал свою предпринимательскую борозду. Старался больше заниматься своими делами, а не учить других и ковыряться в чужих делах.
Разумеется, я слежу за политикой, у меня есть свое мнение.
- Вы не собираетесь возвращаться в политику?
- Все, кто этим озабочен, могут не волноваться.
- Но если посмотреть на политику взглядом бизнесмена?
- Нужно справляться. Оценивать, что происходит кругом, не только в Эстонии. Что происходит в Европе, что в России, что в мире и что в Эстонии. И я назвал Эстонию последней.
- Почему?
- В глобальном мире есть вещи поважнее.
- Сейчас вы даете работу 1500 людям. Скольким смогли бы дать, если бы отношения с русским медведем были бы лучше?
- Восточные отношения в Molicorp-Silmet (принадлежащий Т.Вяхи завод редкоземельных металлов – прим.перевод) на численности работников не сказываются. Если бы отношения с Россией были бы лучше, было бы больше рабочих мест в порту.
- Какое изменение в экономике Эстонии за последние 20 лет вы рассматриваете как самое большое?
- Денежную реформу 1992 года.
- А в экономике Европы?
- Создание еврозоны и ее развитие, надеюсь, извлечение уроков из кризиса, направленность из нынешнего экономического союза в сторону фискального и политического союза.
- От соединенных штатов Европы не уйти?
- Есть две возможности: или Европейский союз превратится в единое европейское государство, или распадется. Если он станет единым государством, то это не значит, что в тех же границах, что и сейчас. Некоторые государства могут остаться и вне его.
Я верю, что это понимают уже все. Я удивляюсь, что этого не поняли уже давно.
- Суверенитет Эстонии уменьшится?
- Я не представляю, чтобы суверенитет Эстонии мог быть как суверенитет Швейцарии посреди Европы. Эстония всегда была под чьим-то влиянием. Эстония должна с этим считаться. Это реальная политика.
- У нас есть выбор, под кем быть?
- (Смеется). Я бы сказал, с кем быть. Надеюсь, что под кем-то стало уже историей.
Ход мировой истории определила глобализация, рост экономик Китая и Азии и возникновение мультиполярного мира. И то, что благодаря природным запасам и росту цен на энергоносители Россия превратилась из получателя займов в хранителя валютных резервов.
- Каково отношение Эстонского государства и народа сейчас?
- Эстонцы по-прежнему любят и ценят свое государство, но политика все больше отдаляется от народа. Они словно существуют сами по себе и цели у них разные. Я бы не удивился, что половина обычных людей не знает половины членов правительства. Народ должен справляться сам, если не здесь, то в других местах Европы.
Что же касается налоговой политики, то оно OK.
У Эстонии есть огромные преимущества – как географическое положение, небольшие размеры, так и не очень дорогая рабочая сила.
- А отношения с соседями?
- С финнами и латвийцами отношения хорошие. С Россией нет. Преамбулой к пограничному договору и многим иным мы сами спровоцировали ссору. Лучшие отношения позволили бы Эстонии добиться и лучших экономических показателей, и многим бы не пришлось уезжать в поисках работы.
Я бы не удивился, если бы услышал, что наши топ-политики в разговорах между собой высказывают мнение, мол, фу, Россия, она нас не интересует, главное НАТО.
Но НАТО – это силовая машина, которая решает дела при помощи оружия в Афганистане, Ираке, Африке и т.д. Что за последствия были у политики оружия? Я бы не хотел такого решения здесь, хотя бы ради детей и внуков.
Мне бы нравились большие рынки, но сейчас, к сожалению, перед нами стена. Мешают отношения.
- Может быть, не стоило вообще вступать в Европейский союз?
- Думаю, что в одиночестве мы бы были еще больнее поставлены на четвереньки. Следует учитывать, что вдобавок ко всему прочему Европейский союз это и таможенный союз и что без свободной торговли нашим предприятиям некуда было бы продавать свою продукцию. Тем самым здесь было бы нечего делать и серьезным инвесторам.
- Верность своей кроне помогла бы улучшению нашего экономического положения?
- Думаю, нет. Крона дала бы возможность проведения своей финансовой политики, девальвации курса, но народ бы от этого богаче не стал.
- Принесло ли евро зарубежные инвестиции в Эстонию?
- Я не знаю ни одной инвестиции, которая ждала бы евро. Эстонский рынок для больших производителей и продавцов мал. Поэтому для Эстонии в начале 90-х годов в силу географического положения примером были Нидерланды и Сингапур.
К сожалению, за последние пять лет это видение из-за политических игр в песочном ящике на российском направлении исчезло. Вместе с ним исчезли тысячи рабочих мест и возможные инвестиции во много десятков миллионов евро.
Надеюсь, что если не ранее, то через четыре-пять лет сотрудничество возрастет. Ведь для Германии как главного государства Евросоюза главными экспортными партнерами являются Китай и Германия.
Разумеется, будущее Эстонии заключается не только в транзите или экономическом сотрудничестве с Россией. При вступлении в ЕС у нас была возможность сотрудничать без помех на западном направлении, и мы это делали, но разнообразие обогащает.
- Верно ли предоставление займов так называемым братским республикам?
- Мы члены ЕС. Получаем пособия, должны участвовать в их программах стабилизации. Стабилизационный механизм является первой ступенью новой финансовой архитектуры Европы.
Мне непонятно, как в Эстонии, да и в других странах Европы недооценили требования, которые несет с собой валютный союз и сопровождающий его отказ от независимости в финансовой политике.
Финансовые союзы никогда не могут действовать вне тесных союзов, где кроме финансовой архитектуры довольно строго урегулированы и рынок рабочей силы, и социальные условия, и принципы солидарности.
- Если мы будем кого-либо поддерживать деньгами, это должно быть решение правительства, парламента или даже всего народа?
- Мы ведь не считаем правильным, чтобы выплачиваемые нам пособия из структурных фондов ставились на всенародное голосование во всех государствах Европы.
- Что вы делаете в Яанов день?
- Как обычно, буду дома. У меня двое детей, у них свои дети, семьи. Разведем костер.
- Не собираетесь писать мемуары?
- У меня есть интересные воспоминания, факты, связанные с людьми. Но у меня сейчас впереди совершенно иная работа.
Если остается немного времени, иду на природу: зимой становлюсь на лыжи, летом играю в гольф. При игре в гольф за четыре часа прохожу 12 километров, кроме того, тренирую с помощью клюшек для гольфа руки. Кругом красивая природа и приятное общество.
-------------------------------------------------------------------------------------------------------
Комментариев нет:
Отправить комментарий