Почему и Польша, и Россия довольны вердиктом по Катыни

Катынь нынче уже не та. После нескольких лет разбирательств Страсбургский суд, наконец, вынес свой вердикт по искам родственников расстрелянных польских офицеров, а это событие не удостоили своими комментариями высшее руководство не только в России, но и в Польше. Молчит премьер Туск, молчит президент Коморовский, и даже Ярослав Качиньский, у которого Катынь когда-то была любимой темой, воспользовался новостью только для того, чтобы еще раз рассказать о страшном польско-российском заговоре, сгубившем его брата под Смоленском. То ли дело раньше, когда Катынь была наиважнейшим, затмевающим все вопросом в польско-российских отношениях.

Польский иск в Страсбург растет как раз их тех времен. Тогда поляки еще не растеряли веру в высшую справедливость и надеялись, что добрый Запад через международные суды поможет им наказать злую Россию за ее исторические прегрешения. Если за разделы Польши в XVIII веке засудить Москву вряд ли получилось бы, то Катынь точно должна была прокатить.

В результате, получилось, что Страсбургскому суду по правам человека впервые за полвека работы пришлось рассматривать дело, напрямую проистекающее из событий Второй мировой войны. Хотя в Евросоюзе претензии на эту тему не принято не только носить в суд, но и вообще упоминать на публике. Все-таки система общеевропейской защиты прав человека создавалась для того, чтобы избежать повторения ужасов Второй мировой войны в будущем, а не чтобы таскать друг друга по судам за исторические обиды.

Поэтому международные судьи понимали, что иск родственников расстрелянных под Катынью поляков надо рассматривать очень осторожно. Так, чтобы не создать в Европе прецедент, который вызовет вал аналогичных исков от родственников десятков миллионов европейцев, неправедно пострадавших во время Второй мировой войны.

И у них это получилось. В своем вердикте судьи продекларировали, что события под Катынью, где НКВД весной 1940 г. расстрелял более 20 000 польских военнопленных, были военным преступлением и грубейшим нарушением норм даже тогдашнего международного обычного права, но отказали по главному пункту исков. Поляки требовали, чтобы Страсбург заставил Россию возобновить следствие по катынскому делу, проводившееся в 1990–2004 гг. Но суд ответил, что этот вопрос выходит за пределы его компетенции, потому что основная часть следственных мероприятий проводилась до присоединения России к Европейской конвенции о защите прав человека в 1998 г. Не говоря уже о том, что само преступление произошло задолго до того, как эта конвенция вообще была придумана.

С другой стороны, поляков утешили признанием того, что Россия плохо сотрудничала с судом: отказалась предоставить копию решения прекратить следствие по катыньскому делу. Также суд постановил, что уже не НКВД, а нынешние российские власти бесчеловечно обращались с родственниками погибших. С последним не поспоришь – достаточно одного того, что истцам, среди которых есть вдовы и дети расстрелянных поляков, отказали в доступе к материалам следствия на том основании, что право на такой доступ имеют только сами жертвы. Если кто из расстрелянных чем-то недоволен, то пусть сами приходят и разбираются. Хотя за такое издевательство полякам присудили очень скромную компенсацию – в сумме 6500 евро на 15 человек истцов.

Российская сторона предсказуемо осталась довольной вердиктом: потеряв 6500 евро, Москва получила авторитетное международное признание, что катыньское дело – слишком старое, чтобы судить за него современную Россию. Но удивительнее здесь то, что довольной оказалась и польская сторона. Крайне правые политики, конечно, возмутились очередным равнодушием Запада к польским бедам, но вменяемую часть польского общества приговор вполне устроил. И министр юстиции, и генеральный прокурор Польши заявили, что рады тому, что суд удовлетворил часть требований польских истцов и признал события в Катыни военным преступлением.

Поляки довольны, потому что отношение польского общества к Катыни (да и вообще к своей истории) в последние годы быстро меняется. Конечно, эти события остаются для них тяжелой национальной трагедией. Другое дело, насколько эта трагедия влияет на сегодняшнюю жизнь Польши.

Появившееся в начале 90-х гг. упоение от того, что о Катыни можно, наконец, говорить открыто, давно прошло. Наговорились столько, что люди сильно устали от таких доз патриотического пафоса. Если раньше о событиях весны 1940 года все говорили исключительно с придыханием, то сейчас не особо почтительное к памяти погибших выражение «normalnie Katyń» стало в польском языке синонимом любого издевательства или несправедливости.

Раньше польские власти официально требовали, чтобы расстрел 20 000 польских военнопленных был признан геноцидом поляков, а сейчас их вполне устраивает гораздо более адекватное определение «военное преступление», и чиновник уровня советника президента даже может позволить себе заявить, что Катынь никак не тянет на геноцид – и не лишиться тут же работы.

На протяжении многих лет Катынь вместе с Пактом Молотова-Риббентропа и немецкими концлагерями была ключевой составляющей польской национальной идентичности. Польского восприятия самих себя как нации-мученицы, нации-жертвы. Любая дискуссия о внешней политике: хоть кухонная, хоть парламентская – обязательно сводилась к тому, кто, как и за что еще перед нами не извинился и не покаялся.

Ярослав Качиньский, когда был премьером, в своих международных выступлениях на полном серьезе приводил немыслимые для Евросоюза аргументы, что Польша заслуживает особых льгот, потому что сильнее других пострадала во время Второй мировой войны.

Но успешное экономическое развитие – лучше лекарство от исторических комплексов. Полякам надоело чувствовать себя бедными родственниками, которых постоянно обижают сильные дяди. Они решили, что и сами могут стать сильным дядей. Стать одной из крупных и влиятельных европейских наций.

Образ нации вечных мучеников востребован в Польше все меньше и меньше. Теперь Польша – самая динамичная экономика ЕС и страна, не знающая, что такое рецессия. Это лидер всей восточной части Евросоюза и влиятельный партнер при выработке общеевропейских решений, поддержки которого ищут в Германии и во Франции. А с таким имиджем сводить свою внешнюю политику к бесконечным требованиям покаяться как-то неприлично. Поэтому процессы о расстреле польских военнопленных в Катыни, наверное, будут продолжаться и дальше. Но сколько-нибудь заметной темой в польско-российских отношениях они уже не станут.

slon.ru

---------------------------------------------------------------------------------------------------------