По счастью, не все в так относятся к водке.
«А кто не пьёт?!» – возмущённо восклицает Велюров в «Покровских воротах», и вся страна понимающе хохочет у телевизоров. У нас сведёт судьба с утра самых разных людей: академика, героя, мореплавателя, плотника, кто-то из них крякнет печально: «Эка ж я вчера…» – и остальные сочувственно вздохнут: сами не без греха. Россия – это Россия. И разговор о водке в нашей стране бесконечен. Причём какой аспект ни возьми – исторический, экономический, медицинский, кулинарный, фольклорный, – целую книгу можно писать.
Александр Никишин, которого «АН» попросили выступить комментатором к данному материалу, этим и занимается – пишет о водке. Прочитайте справку о нём и согласитесь: эксперт, которому можно верить.
Что в бутылках, хороших и разных
Беседу «АН» начали с «детских» вопросов. Вот на прилавке ряды бутылок. Разные фирмы-производители, красивые этикетки… Но чем одна марка от другой отличается? Тем более что была как-то ехидная передача по НТВ, где разъяснялось: все наши водки – одинаковы. По простой причине: есть ГОСТ – столько-то воды, столько-то спирта. Отступать от утверждённой рецептуры нельзя. Так что возьмёте вы какой-нибудь очередной аристократический «Стандарт» или чего попроще – сама по себе жидкость внутри будет одинаковая. Отличаются лишь бутылки и раскрут торговой марки.
Александр Никишин заметил: всё так – и не так. Вспомнил своего недавно умершего друга Николая Кривомазова, редактора журнала «Русская водка», который после той передачи на НТВ в суд хотел подавать.
– Понимаете, в чём дело… В России действительно сейчас тысячи марок водки. Разумеется, столько различных её видов просто физически быть не может! Водка – и есть водка: спирт, вода… Иногда немного сахара, иногда – глицерина. И конечно, когда вам рассказывают, что данный продукт особенно хорош, поскольку его, условно говоря, очищают бриллиантами, – смешно. Маркетинговый ход. Но водки всё же не одинаковы. Рецепт одинаковый – а водки нет.
Он начинает объяснять. Да – спирт, вода… Но петербургская водка, например, всегда будет жёсткой, «забористой» на вкус. Вода в тех местах жёсткая – это и сказывается (хоть на водочных заводах вода везде и всюду проходит надлежащую очистку). А, например, московская (мытищинская) вода – мягкая. Значит, и водка питься будет мягче. Опять же спирт… Утверждения, что любой сгодится, хоть из нефти выгони, – неверны. На нормальную водку нужен нормальный зерновой спирт. Он помимо прочего даст определённые сивушные масла, которые в небольшом количестве тоже необходимы. Представление, что в идеале и вода должна быть дистиллированно-безвкусной, и спирт идеально чистым, – типичная ошибка. Водка – это водка, а не разведённый спирт! Кроме того, есть такой принципиальный фактор, как индивидуальные особенности специалистов на заводах. Это как повар: рецепт котлет везде одинаковый, но у одного выходит что-то хлебно-мякишное, а у другого – произведение кулинарного искусства. А на хороших заводах технологи работают давно, у них опыт, школа…
 |
31 января - почитаемый в России день рождения русской водки. |
– Напрасно. Они были дешевле остальных, вот народ и пугался: небось, намешали непонятно чего! А дешевизна была обусловлена местными особенностями налогообложения. Сама же продукция вполне достойная.
Smirnoff, Gorbatschow, Rasputin
Русская водка, настаивает Александр Никишин, – национальный напиток. Более того – национальный бренд. Да, есть проблема пьянства населения. Но, помилуйте, – в водке ли самой по себе дело? Американцы тоже когда-то дошли до необходимости вводить сухой закон – только виски потребляли… Так что давайте отделять мух от котлет.
Но если водка – «национальный бренд», то глупо кричать, что это яд, народная погибель и т.д. Нормальный алкогольный напиток со своим шлейфом культурных ассоциаций. Продукт, который знаменит в мире и достоин дальнейшего продвижения на международный рынок. Не зря за рубежом столько попыток поэксплуатировать славу русской водки – бесчисленныеGorbatschow, Rasputin… Пока, по счастью, мировыми марками они не стали. Более известен американский Smirnoff, но с ним своя история. В 1934 г. в Ницце эмигрантом доживал век Владимир Петрович Смирнов, сын «водочного короля». В США как раз отменили сухой закон. Американец Р. Куннет выкупил у Смирнова-младшего право использования имени. И прогорел: водка Smirnoff не пошла – в Штатах своя алкогольная традиция, там не водку пьют, а виски, ром, текилу… У Куннета выкупил марку Д. Мартин и после нестандартной рекламной кампании добился, что Smirnoff постепенно стал завоёвывать свой сегмент рынка – как основа для крепких коктейлей.
«Супермент» из «палёнки»
Что делать с хорошей водкой? Понятно – пить! А как быть с плохой? Например, взяли бутылку – оказалось, мерзость несусветная. Можно ли облагородить? Марганцовка там, уголь... Или настойку сделать…
Никишин засмеялся: бросьте. Даже если это не «фальшак», возиться – себе дороже. Не нравится – вылейте, и всё. Что, сейчас нормальную водку взять проблема? В крайнем случае используйте на компрессы. (Тут последовала небольшая лекция о том, что водка, изобретённая в XV веке монахами Чудова монастыря, изначально вообще-то была лекарственным препаратом и в старину применялась при лечении более чем 200 болезней.) Но разговор свернул на проблему «палёной» водки вообще, – и последовала удивительная история единственного в мире завода по её переработке.
– Это была идея Владимира Пекарева, директора группы компаний «ОСТ» в Черноголовке. Действительно, «палёнка» в России – огромная беда, подпольные бутлегеры её производили (и производят) в промышленных масштабах. Но, значит, и бороться надо промышленными способами. В Черноголовке решили всевозможные водочные суррогаты переделывать в стеклоочиститель. Но речь шла об огромном количестве бутылок, не будешь же каждую вручную открывать да переливать. В Германии заказали соответствующую поточную линию. Когда немцы услышали, что русским нужна линия не для закручивания пробок, а для откручивания, у них глаза на лоб полезли. Но – сделали. Завод заработал, причём процент от продажи стеклоочистителя имело и МВД – продукт так и назывался «Супермент». Когда милиция поняла, что она в доле, – изъятая фальшивая водка в Черноголовку пошла вагонами со всего Подмосковья. Чем дело кончилось? Пока, насколько я знаю, заглохло. Завод в Черноголовке сидит без лицензии.
Случайно ли это? История со стеклоочистительным заводом, считает собеседник «АН», – отражение странных сегодняшних процессов в водочной отрасли.
– Обратили внимание – мы что-то вообще давно про водку не слыхали? А это ситуация «тихого омута», в котором непонятно что происходит. Видимо, идёт очередной передел отрасли. Боюсь, скоро мы проснёмся – и узнаем, что у большинства водочных предприятий новые хозяева. Но вопрос – «Кто стоит за вывеской «Ликёроводочная отрасль России»?» – не абстрактный! Эта сфера экономики должна быть под контролем общественности! В советские времена водка давала в бюджет до 40% прибыли. В прошлом году – где-то 3,6%. Пить мы меньше не стали – куда же уходят доходы? Что происходит? Почему одни предприятия банкротятся, другие теряют лицензии, третьи меняют хозяев, почему государство постепенно уходит из этого чрезвычайно прибыльного бизнеса? Кроме того, речь в конечном счёте идёт о нашем с вами здоровье. Мы все потребители водки и имеем право знать, что именно пьём. Однако пока тема словно табуирована.
Впрочем, Александр Никишин оговаривается: современная история водки ему не так интересна. «Русской водке – 500 лет. Сегодняшние события, несомненно, потребуют осмысления, возможно, наказания виновных в перегибах – но, в общем, это крошечный эпизод на долгом веку». Зато, будучи историком, готов привести примеры, как решались водочные проблемы в прошлом.
Вспомним Ивана Посошкова
Об Иване Тихоновиче Посошкове (1652–1726) известно мало: был купцом, изобретателем, фабрикантом (в том числе – владельцем винокуренного завода). В 1724 г. написал «Книгу о скудости и богатстве» – прорывное для своего времени сочинение, размышления о том, как обогатить государство, какой должна быть налоговая система, как бороться с коррупцией и т.д. Подал свой труд Петру I, но вряд ли трактат до императора дошёл. Зато окружение царя ужаснулось.
А. Никишин считает: дело не только в том, что Посошков требовал, например, ограничения власти дворян над крестьянами. Предложения самородка-экономиста по «водочному вопросу» непосредственно задевали интересы тогдашних «первых лиц». «Птенцы гнезда Петрова» при всех достоинствах были насквозь коррумпированы (вспомним хотя бы легендарное взяточничество Меншикова). Посошков же предлагал систему мер по сокращению воровства в «питейном деле». А кому это нужно?
Его арестовали, пытали. Умер в Петропавловской крепости.
Диван, на котором умер король
Один из экспонатов выставки «Честь дороже выгоды» – диван. Старомодный, потемневший, не очень и роскошный. На этом диване в 1898-м умер Пётр Арсеньевич Смирнов – «водочный король» России. Лёг, несколько дней лежал, молчал – а потом тихо отошёл. Смирнова надломила необходимость бороться с государственной монополией на водку. Монополия начала вводиться в России с 1895 года.
Этот исторический сюжет – не о том, кто хороший, а кто плохой, а о том, как столкнулись две правды.
Введение монополии связано с именем выдающегося российского государственного деятеля Сергея Юльевича Витте (1849–1915), в то время – министра финансов, позднее – премьер-министра. Сам Витте настаивал, что не ставил целью «извлечение прибылей» для казны, мол, всему причина – низкое качество водки, которую ранее пили россияне. Но, думается, лукавил: плох тот министр финансов, который не думает о прибылях для казны, а Витте был очень хорошим министром финансов. Другое дело, что, как поясняет А. Никишин, мы неверно понимаем, что такое тогдашняя «монополия». Речь не шла о том, что государство заберёт себе всё, что связано с водкой. Задача ставилась иначе: создать альтернативную отрасль, вытеснить (или, как минимум, сильно потеснить) на рынке частника и перенаправить поток доходов в госбюджет.
Смирновых, Шустовых и прочих водочников царской России подрезали по большому счёту не большевики. И даже не «питейная монополия». Их бизнес умер в 1914-м, когда с началом Первой мировой войны в России ввели сухой закон. Который ни к чему хорошему не привёл. Сначала все дружно и с восторгом бросили пить – потом так же дружно начали вновь. Только хлестали уже самогон да суррогаты.
Александр Никишин сухими законами занимался подробно.
– Да, нигде в мире эти меры не дали ожидаемого эффекта (более-менее – в Швеции и Швейцарии). Но это не повод над ними посмеиваться.
Когда-то на моих глазах в считаные минуты перепились несколько десятков финнов. Дело было на пароме Таллин – Хельсинки. Заглянул в бар, стоит очередь – весёлые, хорошо одетые люди. Вышел на палубу покурить, возвращаюсь – все уже чуть ли не на четвереньках. Известно, как спиваются наши северные народы, американские индейцы... Я не хуже любого идейного трезвенника могу рассказать о катастрофических последствиях массового пьянства. И понимаю ситуации, когда государство вынуждено что-то делать. Беда в том, что сухой закон у нас – и в Первую мировую, и при Горбачёве – неизбежно входил в противоречие с народными традициями. Ну можно ли не выпить на свадьбе, на поминках?
Какой выход? Не знаю. Никто не знает. Думаю, надежда на спасительный инстинкт самосохранения – и конкретного человека, и целых народов. Оглянитесь по сторонам: вы сами вспомните множество людей, которые пили-пили, а потом завязали!
Витте против Cмирнова
Интересно, что и Витте, и будущие «отцы» советской питейной монополии действовали по схемам, которые ещё в своей «Книге о скудости и богатстве» предлагал Петру I русский самородок-экономист Иван Посошков (см. нашу справку). Читали они основоположника или просто специфика страны диктовала схожие решения проблемы?
Посошков, например, предлагал: водка должна везде стоить одинаково. Тогда не будет нужды брать, условно говоря, дешёвую в Туле и везти продавать подороже в Сибирь. Потом в СССР так и было: в каком конце страны в магазин ни войди – везде 3.62 или 4.12. А при Витте по всей империи начали строить типовые заводы с типовым оборудованием. (Обратите внимание: до сих пор старые водочные предприятия в разных концах России – это, как правило, краснокирпичные стены, схожая архитектура. Отголосок тогдашних решений.) Всего их развернули 350. Заводы начали гнать водку-«казёнку».
Средне-хорошее качество. Умеренная цена. Единого образца бутылка. Особое внимание розливу в малую тару: кому не надо – лишнего не возьмёт. Продажа – в специализированных казённых лавках. Цель была – завоевать массового потребителя – человека небогатого, который не намерен напиваться, просто купит шкалик после работы.
И завоевали. И в казну пошёл ощутимый денежный поток.
Что оставалось Смирнову (и другим негосударственным производителям)? Маневрировать. «Казёнка» – унифицированный продукт. А мы предложим широкий ассортимент напитков (и предприятия Смирнова выпускали более 450 водок, настоек, наливок, ликёров). У вас всё скромно – а у нас будет выпивка-праздник (и действительно – необычные фигурные бутылки, яркие нарядные этикетки). Правда, продукция экстра-класса и стоила дороже. К тому же частник мог продавать свою водку лишь с акцизной маркой («бандеролью»). В общем – конкуренции не выдерживали.
Мораль с точки зрения нашего времени. Что лучше – госмонополия или частные производители? У каждого варианта свои плюсы и минусы. Но Александр Никишин не зря в разговоре несколько раз нехорошо вспомнил ту самую передачу НТВ о водке. Его мысль такова. Вы говорите – все водки одинаковы? Во-первых, как сказано, это всё же не совсем так. Во-вторых… Если они одинаковы – то логична следующая мысль: а зачем нам столько водок? И не выйдет ли завтра – приходим мы в магазин, а водка там двух-трёх производителей? По сути, это та же монополия. Но одно дело госмонополия, когда доход идёт в казну и нам, гражданам, возвращается в виде детсадов, больниц, зарплат учителям. А если просто несколько человек сумели всевозможными путями задавить конкурентов, при этом доходы от работы в сверхприбыльной сфере по-прежнему исчезают непонятно куда, – тут, извините, другой коленкор.
Представляем эксперта
Александр НИКИШИН – автор серии книг «Тайны русской водки» («Водка и Сталин», «Водка и Горбачёв» и т.д.), в соавторстве – двухтомника «Русская водка. Иллюстрированная история», исследования «Фольклор под градусом» (продолжать можно долго). Кроме того – создатель Национального музея русской водки. Организатор выставки «Честь дороже выгоды», посвящённой дореволюционным «водочному королю» Петру Смирнову и «коньячному королю» Николаю Шустову.
Она испарилась
Но в любом случае водка ещё долго будет частью нашей жизни. И Александр Никишин данную часть жизни изучает. Потому последний вопрос «АН» был таков: а может, ну её, «эту гадость»? Допустим, на радость пламенным трезвенникам вся водка по всей земле просто исчезла. Испарилась, перестала производиться, оказалась невостребованной. Что тогда?
– Страшно подумать. Прежде всего – это колоссальный удар по сельскому хозяйству. Не нужно столько зерна, значит, не нужно столько крестьян, фермеров… Начинается кризис перепроизводства, летят к чертям система переработки, логистика – последствия даже трудно предугадать. Кроме того, водка, если по уму, – важнейший элемент наполнения бюджета. А бюджет – это армия, социальные расходы, всё, что делает государство государством. Так что если мечтаете о сильной державе – миритесь с существованием водки. Про народные традиции говорить не надо. Да бросьте, всего не предугадаешь! Цирки – и то закроются. Чем, вы думаете, медведей да слонов дрессировщики при перевозках успокаивают? Звери же взбудоражены! А водки налил – медведь засыпает.
…Автор слушал специалиста и всё не мог вспомнить – как точно выразился однажды видный мастер афоризма Виктор Степанович Черномырдин: «Хуже водки лучше нет»? Или «Лучше водки хуже нет»? Не подскажете?
Фитиль №114-04 "Трезвый подход" (1974)
---------------------------------------------------------------------------------------------------------
Комментариев нет:
Отправить комментарий