Электронная версия книги Светланы Логиновой "Бандитский Ида-Вирумаа"
ГЛАВА 2
КРОВАВАЯ ОСЕНЬ
Неизвестно, сколько бы еще после «кордебалета» в силламяэском баре Валерий Михайлов наслаждался прелестями жизни, если бы не его наезд* со стрельбой на Сергея Мельниченко. Голова оказался в тюрьме, но и оттуда продолжал руководить жизнью города и давать ценные указания своим приятелям: где сделать «монополию на проституцию», кому дать взятку. Не забыл он и свидетелей с потерпевшими, прямо диктуя, кого припугнуть, кого потрясти. И, поскольку призрак вышки* таил в себе реальную опасность, Михайлов планировал побег, конкретно оговаривая через малявы* с друзьями на воле, что надо передать в тюрьму.
Письма Головы своим приятелям – образчик цинизма и, одновременно, возможность глубже узнать его характер. Одна из фраз - «кровавая осень» - прочно ставшая нарицательной для обозначения беспредела в материалах журналистов, занимающихся криминальной тематикой, взята именно из писем Головы.
Послания Михайлова на волю воспроизведены с имеющейся в них ненормативной лексикой (слов из песни не выбросишь!) и стилистикой. Исправлены лишь грамматические ошибки, из-за которых отдельные фразы оказались трудно читаемыми. Курсивом выделены слова, без которых смысл фразы «плывет». Первое из посланий направлено супругам Шалимовым, которые вскоре после того, как Голова оказался за решеткой, сами угодили туда же.
«Здравствуйте Наташа и Игорь!
С уважением к вам Валерьян. Спасибо за передачу и поддержку в тяжелое время для меня. Все это временно, и еще не одного я загоню в стойло. Некоторые думают, что я сломался, но не того они знают Валеру. Эти пидары купались у меня осенью в крови, я им устрою еще одну кровавую осень. Чужого мне не надо, а за свое постою. Вы многого не знаете, но движение идет, дай бог, я выскочу отсюда, тогда увидите. Да, Наташа, тебе придется поработать по своей теме с девочками, только в другом городе, недалеко от К-Я (Кохтла-Ярве – авт.) там этого нет, в общем, сделаем полностью монополию на проституцию. Там бандиты меня ждут, уже передали мне, что контору они наняли, так уж пора …(далее неразборчиво, по моему, «богатеть» - авт.) Наташа, будет к тебе просьба. Тебе передали, чтоб ты дала 5 тысяч крон моим, но сейчас многое изменилось, я не получил еще деньги от одного человека. Поэтому если можешь, то дай родителям 4 тысячи крон, а Кате - 6 тысяч крон, в общей сложности 10 тысяч крон. Ты же знаешь, что Катя и родичи жили за счет меня, а сейчас им без меня трудно. То, что делают ребята, я уверен, что это не хватает, поэтому сделай это пожалуйста, дай деньги от меня Кате и родичам. А я в долгу не останусь, в первые три дня как выйду, деньги я вам отдам. Сама знаешь, слова на ветер не бросаю. Привет Славику и моим знакомым.
С благодарностью Валерьян.
P.S. Напишите сразу ответ.
15.08.94.»
Второе послание, как и третье, последнее, отправлено братьям Сорочинским.
«Здравствуйте, Геня, Гриня!
С большой благодарностью к вам ваш друг Валерьян.
Пишу письмо с глубокой раной на сердце. Ибо мои дела круто переменились в худшую сторону, и положительного результата я уже не жду.
Вы уже, наверное, знаете, что в пятницу, 23 сентября приезжал ко мне Разумный (Иван Антонович Разумный – руководитель Центрального следственного бюро - авт.) и Ярославский (Анатолий Ярославский – адвокат – авт.) для предъявления мне обвинения. Из всего того, что я прочитал, я понял одно - негодяй Трофим (речь идет о том самом Трофимове, который вместе с Головой и Пилей приехал 6 декабря 1993 года на разборку в силламяэский бар и против которого следствие не нашло доказательств вины в убийстве - авт.) грузит на меня убийство в Силламяэском баре, а сам отмазывает свою жопу тем, что он стоял только рядом. Все точнее я узнаю при закрытии дела на этой неделе. Хотя мне и так уже все ясно. По моим догадкам, Трофима узнали два человека, которые остались живыми. Они дают показания на Трофима, а он на меня. В общем, тварь он конченная. Вот узнать бы, где он сидит (здесь в тюрьме его нет) и сделать ему передачу с отравленным салатом и котлетами. Такая гадина жить не должна. По всей видимости, он сидит или в Пярну или в Раквере.
Гена, есть еще все-таки возможность. Найдите в Силламяэ Макса, Коргана, Петрова Толика. И вместе с ними найдите этих двух, которые остались в живых. Пригрозите или предупредите их, чтоб они отказались от показаний – то, что узнали Трофима, тогда показания Трофима не будут играть такую роль, как сейчас. Даже когда вы увидите его на суде, крикните ему, чтобы он, негодяй, подумал, что он делает. Пусть от всего отказывается. Если откажется или хотя бы вместо меня загрузит Мэна (покойника), то у меня есть шанс, а так меня ждет пожизненное заключение или расстрел, в лучшем случае 15 лет.
Гена как прочитаете письмо, постарайтесь найти Борю Малиновского, его телефон: (далее следуют оба номера – настольный и мобильный - авт.). Скажи, что вы от меня и назначьте встречу. Объясни ему всю ситуацию, и скажи, что я просил помочь, пусть вместе с вами тоже едет в Силламяэ. Найдите Ярославского, он лучше вам объяснит, что нужно предпринять. Его мобильный телефон (дан номер телефона – авт.). Геша, откиньте все ваши дела, займитесь моей проблемой, есле не вы, то мне по ходу – пи...дец, то есть, вышка. Я сижу здесь под таким колпаком, крыша* просто течет да и гуси все улетели. В общем, свое состояние просто не объяснить. Геня, не жалейте денег адвокату и судьям, сделайте все возможное и невозможное, ибо мне больше не на кого положится. Сижу считай под вышаком. Или пожизненное заключение в тюрьме в железной камере. Если из двух зол - так лучше пулю в рот, оно все е...ись. Если приговор приведут в исполнение, у меня будет просьба: не дайте жить Трофиму, дайте денег и его уберут в зоне, тюрьме.
Когда люди могут себе помочь, они часто не хотят этого. Многие бессознательно стремятся к страданию. Многим хочется оставаться детски беспомощными. Поэтому, Геня, я думаю, что с первого раза меня не осудят, но уже будет ясно, что ждет меня. Поэтому я верю в свои силы и в своего товарища по камере. Еще бы передать две волыны* - лучше пистолеты Макарова, – и к каждой по запасной обойме. Все это можно передать через нашего человека. А уйти с больнички, если есть пистолеты, не...уй делать. В коридоре всего три корпусных без оружия (их можно загнать прямо в ящики*), и четвертый всего один на вахте, откуда двери ведут сразу на волю. А около проходной будет ждать ваша машина. В общем, от моей камеры до воли всего 50 метров.
Если у вас ничего не сорвется во время суда, то второй вариант для меня последний. Геня, не думай, что я порю горячку. Этот план очень идеальный. Тем более делать налеты для меня не впервой.
А вот еще варианты. Но это нужно сделать уже вам с воли. Это значит - цапануть одного корпусного, который решает все вопросы в смене, когда он будет идти на работу или с работы (лучше сделать это с Борей Малиновским) и предложить ему сделать со мной свиданку прямо в камере на вахте. Какого дежурного надо будет цапануть - покажет наш человек. И предложить ему денег плюс немного пригрозить. На кого я думаю - он трусоват, и если вы правильно к нему подойдете, то это реально. Старший дежурный в смене может заменить того, кто стоит на вахте. Теперь практически все. Вам нужно взять пушку, передадите ее мне. И все, с вахты мы уходим уже все. Загашусь* пока где-нибудь, а там - в Ленинград. Этот вариант конечно лучший, но как вы посмотрите на него, я не знаю.
В любом случае, если с судом не получится в положительную сторону, то нужно применить какой-то вариант мой. Все подробно со временем объяснит вам наш человек.
Еще раз, Геша, подключите Малиновского Б. и всех, кто может хоть чем-то помочь. Всю информацию вам может давать Ярославский, что нужно делать. Так уж поддерживай с ним постоянную связь. Очень, Геня, надеюсь на тебя. В башке - х...й знает что.
Ну, вроде все. Все мои мысли не распространяй, а то они быстро долетят до ментов, тогда уже будет пи...дец. Шансы мои улетят. Да, еще можешь подключить Замахина, он очень хорошо знает Силламяэ. Геша, как получишь это письмо, напиши сразу ответ, что ты думаешь об этом. И сразу сегодня передай письмо с ответом нашему человеку.
С уважением Валера. 27. 09. 94.»
«Привет Геня и Гриня!
С уважением к вам Валерьян.
Спасибо за деньги.
Геня, постарайтесь в субботу в 08.10 быть дома у моих родителей по адресу (из этических соображений адрес родителей Михайлова я убрала из текста письма - авт.), буду звонить. Во сколько точно - не знаю, скорее всего - после 6 вечера, может в 9 вечера, в общем сам еще не знаю. На всякий случай пусть в субботу моя мамка сидит с часов 2 дня, а вы ей оставьте телефон, где вы будете находиться. Потому что, как я позвоню, вам надо будет взять:
1. Катю, Инну.
2. 2 бутылки шампанского.
3. 2 бутылки хорошей водки (будешь сам ее пить).
4. Магнитофон.
5. На всякий случай - деньги.
Геша, прочитал все свои дела. Сегодня уже закрою свое дело. Дела просто ох...еть. Эти е..аные «шерлок-холмсы» шьют даже то, про что даже не слышал. Больше всего меня бесят показания лошади Нелли из 126-го магазина и ее двух работниц. С ней разговаривал Пиля, а она сука валит все на меня. Если можешь, то скажи этой проститутке, что с огнем играет. Что надо, так это, чтоб на суде она была и отказалась бы от своих показаний или сказала, что видела, как я подвез Пилю и Пиля уже один разговаривал с ней. Хотя это не самое главное, но все-таки. Вроде знаю ее, а она на меня так гонит*, проститутка. Если будет говорить, что она ничего не писала, не верь ей. Я сам лично читал ее показания.
Ещё я не ожидал от Эри из «Белой лошади». Это такой козел, просто пи..дец. Такое на меня написал - уши заворачиваются. В общем, читал его показания, так он играет большую роль по АО «Suvi» (база отдыха на Чудском озере, принадлежащая ныне фирме N&V, руководимой Николаем Осипенко – авт.). Пидар он приконченный. На всякий случай можешь взять у него 500 крон, я ему давал в долг, пусть ...уесос отдает тете. Не хочу, чтоб он и сента был мне должен. Если козел будет на меня так гнать, то еще один эпизод не в мою сторону. Директора тоже надо как-то еще раз предупредить. Хотя он не расписался под своим показанием, это роли не играет. Менты от себя написали, что все, что он написал, он не отрицает, но подписывать не будет, так как боится. Да, еще брат Рене - тоже пидар - дает показания, его зовут Аре. В общем, Эри козел №1 - директор «Suvi» Эрвин Метсаталу (ныне занимается турбизнесом - авт.) живет в … (Голова называет адрес и телефоны Эрвина и Аре, которого величает козлом №2 - авт.). Поработайте с ними.
Еще позвоните по телефону… (вновь адрес и телефон свидетеля - авт.). Пидарша дает такие показания, что тоже просто а...уеть. Еще раз повторюсь: все это я читал при ознакомлении дела. А зовут ее Ольга Сепп Юрьевна.
Все эти черти, конечно, играют не самую важную роль, но хочется, чтоб хоть как-то их наказать или повлиять.
Все, что можно и как делать, советуйтесь с Ярославским. Еще, Гена, дайте ему 2 тысячи долларов - дела очень серьезные, пахнет вышаком. Думаю, что еще Таллиннские ему дадут денег через Шалимову.
И теперь самое главное. Трофим - просто приконченная проститутка. Купил себе свободу моей свободой. В общем, описал так, что сам он ничего не делал в баре у автостанции, то есть, не стрелял. Это единственный человек, который дал показания за 06.12.93 г., то есть, убийства в баре, плюс даже записал свои показания на магнитофон. Геша, постарайся найти его жену, Верку, а через нее уже выйдешь на Трофима. И объясни Верке, что если он на суде откажется от показаний то ему и ей ничего не будет, и я отмажусь*. Просто пусть он не думает, что он отмажется от этого дела. Если я пойду, то и он никуда не денется, будет рядом со мной в тюрьме. А мне он пусть скажет, что его пугали - в плане того, что если он даст показания против меня (то есть, оговорит меня), то его выпустят на свободу. Что он и сделал: ему продиктовали, что он должен наговорить на диктофон и писать на бумаге. Если он так скажет, то он - краями и я. В общем, дело лопнет. Останутся только менее серьезные дела. А так меня ждет вышак. Этого и Ярославский не скрывает. Геня, что можете, то постарайтесь сделать, в особенности – в отношении Трофима. Что и как лучше сделать, посоветуйтесь с Ярославским. Да, еще нужно, чтоб он обязательно (то есть, Трофим) был на суде, чтоб не умер и никуда не уехал. А давал полный отказ своих показаний, как это он делал в первых. Первые показания у него хорошие, а вот последние просто - пи...дец. Если на суде придержится первых показаний, то это мне плюс.
Еще, Гена, скажи Грише - пусть узнает, кто может сделать документы в Ленинград. Лучше, если не левые. Возможно, придется дергать отсюда. Это, скорее всего, так и будет. Остается надежда на себя, если адвокат не сыграет свою роль.
Ну, вроде все.
До встречи.
Валерьян.
07.10.94.
P.S. Да, опять наш общий знакомый плакал, что ему надо 10 тысяч крон. Сказал, что, у него где-то авария была. Мое мнение ты уже знаешь».
Наибольший интерес, пожалуй, представляет второе по счету письмо, в котором планируется побег. В чувствах и мыслях Головы - явный разброд от ожидания вышки или пожизненного заключения. Но, даже находясь в стрессовом состоянии, он не забывает «побеспокоиться» об участи предателя (Трофима) и хладнокровно планирует убийство трех тюремных охранников. Поистине, цинизм и жестокость этого человека достойны удивления!
Что уж там такого случилось и почему Голове не удалось осуществить свой план, мне не до конца не ясно. Вероятнее всего потому, что его малявы, как он того и опасался, попали в руки полиции, и та перекрыла Михайлову дыхание. Тем не менее, мне известно, что Геннадий Сорочинский знаком с этими письмами (вероятно, его вызывали в полицию на предмет «разговора») и очень опасался, когда узнал, что у меня есть копии писем, и как бы я в публикациях, посвященных делу Головы, не назвала имен тех, кому эти письма были адресованы.
-------------------------------------------------------------------------------------------------------
ГЛАВА 2
КРОВАВАЯ ОСЕНЬ
Неизвестно, сколько бы еще после «кордебалета» в силламяэском баре Валерий Михайлов наслаждался прелестями жизни, если бы не его наезд* со стрельбой на Сергея Мельниченко. Голова оказался в тюрьме, но и оттуда продолжал руководить жизнью города и давать ценные указания своим приятелям: где сделать «монополию на проституцию», кому дать взятку. Не забыл он и свидетелей с потерпевшими, прямо диктуя, кого припугнуть, кого потрясти. И, поскольку призрак вышки* таил в себе реальную опасность, Михайлов планировал побег, конкретно оговаривая через малявы* с друзьями на воле, что надо передать в тюрьму.
Письма Головы своим приятелям – образчик цинизма и, одновременно, возможность глубже узнать его характер. Одна из фраз - «кровавая осень» - прочно ставшая нарицательной для обозначения беспредела в материалах журналистов, занимающихся криминальной тематикой, взята именно из писем Головы.
«Здравствуйте Наташа и Игорь!
С уважением к вам Валерьян. Спасибо за передачу и поддержку в тяжелое время для меня. Все это временно, и еще не одного я загоню в стойло. Некоторые думают, что я сломался, но не того они знают Валеру. Эти пидары купались у меня осенью в крови, я им устрою еще одну кровавую осень. Чужого мне не надо, а за свое постою. Вы многого не знаете, но движение идет, дай бог, я выскочу отсюда, тогда увидите. Да, Наташа, тебе придется поработать по своей теме с девочками, только в другом городе, недалеко от К-Я (Кохтла-Ярве – авт.) там этого нет, в общем, сделаем полностью монополию на проституцию. Там бандиты меня ждут, уже передали мне, что контору они наняли, так уж пора …(далее неразборчиво, по моему, «богатеть» - авт.) Наташа, будет к тебе просьба. Тебе передали, чтоб ты дала 5 тысяч крон моим, но сейчас многое изменилось, я не получил еще деньги от одного человека. Поэтому если можешь, то дай родителям 4 тысячи крон, а Кате - 6 тысяч крон, в общей сложности 10 тысяч крон. Ты же знаешь, что Катя и родичи жили за счет меня, а сейчас им без меня трудно. То, что делают ребята, я уверен, что это не хватает, поэтому сделай это пожалуйста, дай деньги от меня Кате и родичам. А я в долгу не останусь, в первые три дня как выйду, деньги я вам отдам. Сама знаешь, слова на ветер не бросаю. Привет Славику и моим знакомым.
С благодарностью Валерьян.
P.S. Напишите сразу ответ.
15.08.94.»
Второе послание, как и третье, последнее, отправлено братьям Сорочинским.
«Здравствуйте, Геня, Гриня!
С большой благодарностью к вам ваш друг Валерьян.
Пишу письмо с глубокой раной на сердце. Ибо мои дела круто переменились в худшую сторону, и положительного результата я уже не жду.
Вы уже, наверное, знаете, что в пятницу, 23 сентября приезжал ко мне Разумный (Иван Антонович Разумный – руководитель Центрального следственного бюро - авт.) и Ярославский (Анатолий Ярославский – адвокат – авт.) для предъявления мне обвинения. Из всего того, что я прочитал, я понял одно - негодяй Трофим (речь идет о том самом Трофимове, который вместе с Головой и Пилей приехал 6 декабря 1993 года на разборку в силламяэский бар и против которого следствие не нашло доказательств вины в убийстве - авт.) грузит на меня убийство в Силламяэском баре, а сам отмазывает свою жопу тем, что он стоял только рядом. Все точнее я узнаю при закрытии дела на этой неделе. Хотя мне и так уже все ясно. По моим догадкам, Трофима узнали два человека, которые остались живыми. Они дают показания на Трофима, а он на меня. В общем, тварь он конченная. Вот узнать бы, где он сидит (здесь в тюрьме его нет) и сделать ему передачу с отравленным салатом и котлетами. Такая гадина жить не должна. По всей видимости, он сидит или в Пярну или в Раквере.
Гена, есть еще все-таки возможность. Найдите в Силламяэ Макса, Коргана, Петрова Толика. И вместе с ними найдите этих двух, которые остались в живых. Пригрозите или предупредите их, чтоб они отказались от показаний – то, что узнали Трофима, тогда показания Трофима не будут играть такую роль, как сейчас. Даже когда вы увидите его на суде, крикните ему, чтобы он, негодяй, подумал, что он делает. Пусть от всего отказывается. Если откажется или хотя бы вместо меня загрузит Мэна (покойника), то у меня есть шанс, а так меня ждет пожизненное заключение или расстрел, в лучшем случае 15 лет.
Гена как прочитаете письмо, постарайтесь найти Борю Малиновского, его телефон: (далее следуют оба номера – настольный и мобильный - авт.). Скажи, что вы от меня и назначьте встречу. Объясни ему всю ситуацию, и скажи, что я просил помочь, пусть вместе с вами тоже едет в Силламяэ. Найдите Ярославского, он лучше вам объяснит, что нужно предпринять. Его мобильный телефон (дан номер телефона – авт.). Геша, откиньте все ваши дела, займитесь моей проблемой, есле не вы, то мне по ходу – пи...дец, то есть, вышка. Я сижу здесь под таким колпаком, крыша* просто течет да и гуси все улетели. В общем, свое состояние просто не объяснить. Геня, не жалейте денег адвокату и судьям, сделайте все возможное и невозможное, ибо мне больше не на кого положится. Сижу считай под вышаком. Или пожизненное заключение в тюрьме в железной камере. Если из двух зол - так лучше пулю в рот, оно все е...ись. Если приговор приведут в исполнение, у меня будет просьба: не дайте жить Трофиму, дайте денег и его уберут в зоне, тюрьме.
Когда люди могут себе помочь, они часто не хотят этого. Многие бессознательно стремятся к страданию. Многим хочется оставаться детски беспомощными. Поэтому, Геня, я думаю, что с первого раза меня не осудят, но уже будет ясно, что ждет меня. Поэтому я верю в свои силы и в своего товарища по камере. Еще бы передать две волыны* - лучше пистолеты Макарова, – и к каждой по запасной обойме. Все это можно передать через нашего человека. А уйти с больнички, если есть пистолеты, не...уй делать. В коридоре всего три корпусных без оружия (их можно загнать прямо в ящики*), и четвертый всего один на вахте, откуда двери ведут сразу на волю. А около проходной будет ждать ваша машина. В общем, от моей камеры до воли всего 50 метров.
Если у вас ничего не сорвется во время суда, то второй вариант для меня последний. Геня, не думай, что я порю горячку. Этот план очень идеальный. Тем более делать налеты для меня не впервой.
А вот еще варианты. Но это нужно сделать уже вам с воли. Это значит - цапануть одного корпусного, который решает все вопросы в смене, когда он будет идти на работу или с работы (лучше сделать это с Борей Малиновским) и предложить ему сделать со мной свиданку прямо в камере на вахте. Какого дежурного надо будет цапануть - покажет наш человек. И предложить ему денег плюс немного пригрозить. На кого я думаю - он трусоват, и если вы правильно к нему подойдете, то это реально. Старший дежурный в смене может заменить того, кто стоит на вахте. Теперь практически все. Вам нужно взять пушку, передадите ее мне. И все, с вахты мы уходим уже все. Загашусь* пока где-нибудь, а там - в Ленинград. Этот вариант конечно лучший, но как вы посмотрите на него, я не знаю.
В любом случае, если с судом не получится в положительную сторону, то нужно применить какой-то вариант мой. Все подробно со временем объяснит вам наш человек.
Еще раз, Геша, подключите Малиновского Б. и всех, кто может хоть чем-то помочь. Всю информацию вам может давать Ярославский, что нужно делать. Так уж поддерживай с ним постоянную связь. Очень, Геня, надеюсь на тебя. В башке - х...й знает что.
Ну, вроде все. Все мои мысли не распространяй, а то они быстро долетят до ментов, тогда уже будет пи...дец. Шансы мои улетят. Да, еще можешь подключить Замахина, он очень хорошо знает Силламяэ. Геша, как получишь это письмо, напиши сразу ответ, что ты думаешь об этом. И сразу сегодня передай письмо с ответом нашему человеку.
С уважением Валера. 27. 09. 94.»
«Привет Геня и Гриня!
С уважением к вам Валерьян.
Спасибо за деньги.
Геня, постарайтесь в субботу в 08.10 быть дома у моих родителей по адресу (из этических соображений адрес родителей Михайлова я убрала из текста письма - авт.), буду звонить. Во сколько точно - не знаю, скорее всего - после 6 вечера, может в 9 вечера, в общем сам еще не знаю. На всякий случай пусть в субботу моя мамка сидит с часов 2 дня, а вы ей оставьте телефон, где вы будете находиться. Потому что, как я позвоню, вам надо будет взять:
1. Катю, Инну.
2. 2 бутылки шампанского.
3. 2 бутылки хорошей водки (будешь сам ее пить).
4. Магнитофон.
5. На всякий случай - деньги.
Геша, прочитал все свои дела. Сегодня уже закрою свое дело. Дела просто ох...еть. Эти е..аные «шерлок-холмсы» шьют даже то, про что даже не слышал. Больше всего меня бесят показания лошади Нелли из 126-го магазина и ее двух работниц. С ней разговаривал Пиля, а она сука валит все на меня. Если можешь, то скажи этой проститутке, что с огнем играет. Что надо, так это, чтоб на суде она была и отказалась бы от своих показаний или сказала, что видела, как я подвез Пилю и Пиля уже один разговаривал с ней. Хотя это не самое главное, но все-таки. Вроде знаю ее, а она на меня так гонит*, проститутка. Если будет говорить, что она ничего не писала, не верь ей. Я сам лично читал ее показания.
 |
| трактир “Valge Hobu” |
Еще позвоните по телефону… (вновь адрес и телефон свидетеля - авт.). Пидарша дает такие показания, что тоже просто а...уеть. Еще раз повторюсь: все это я читал при ознакомлении дела. А зовут ее Ольга Сепп Юрьевна.
Все эти черти, конечно, играют не самую важную роль, но хочется, чтоб хоть как-то их наказать или повлиять.
Все, что можно и как делать, советуйтесь с Ярославским. Еще, Гена, дайте ему 2 тысячи долларов - дела очень серьезные, пахнет вышаком. Думаю, что еще Таллиннские ему дадут денег через Шалимову.
И теперь самое главное. Трофим - просто приконченная проститутка. Купил себе свободу моей свободой. В общем, описал так, что сам он ничего не делал в баре у автостанции, то есть, не стрелял. Это единственный человек, который дал показания за 06.12.93 г., то есть, убийства в баре, плюс даже записал свои показания на магнитофон. Геша, постарайся найти его жену, Верку, а через нее уже выйдешь на Трофима. И объясни Верке, что если он на суде откажется от показаний то ему и ей ничего не будет, и я отмажусь*. Просто пусть он не думает, что он отмажется от этого дела. Если я пойду, то и он никуда не денется, будет рядом со мной в тюрьме. А мне он пусть скажет, что его пугали - в плане того, что если он даст показания против меня (то есть, оговорит меня), то его выпустят на свободу. Что он и сделал: ему продиктовали, что он должен наговорить на диктофон и писать на бумаге. Если он так скажет, то он - краями и я. В общем, дело лопнет. Останутся только менее серьезные дела. А так меня ждет вышак. Этого и Ярославский не скрывает. Геня, что можете, то постарайтесь сделать, в особенности – в отношении Трофима. Что и как лучше сделать, посоветуйтесь с Ярославским. Да, еще нужно, чтоб он обязательно (то есть, Трофим) был на суде, чтоб не умер и никуда не уехал. А давал полный отказ своих показаний, как это он делал в первых. Первые показания у него хорошие, а вот последние просто - пи...дец. Если на суде придержится первых показаний, то это мне плюс.
Еще, Гена, скажи Грише - пусть узнает, кто может сделать документы в Ленинград. Лучше, если не левые. Возможно, придется дергать отсюда. Это, скорее всего, так и будет. Остается надежда на себя, если адвокат не сыграет свою роль.
Ну, вроде все.
До встречи.
Валерьян.
07.10.94.
P.S. Да, опять наш общий знакомый плакал, что ему надо 10 тысяч крон. Сказал, что, у него где-то авария была. Мое мнение ты уже знаешь».
Наибольший интерес, пожалуй, представляет второе по счету письмо, в котором планируется побег. В чувствах и мыслях Головы - явный разброд от ожидания вышки или пожизненного заключения. Но, даже находясь в стрессовом состоянии, он не забывает «побеспокоиться» об участи предателя (Трофима) и хладнокровно планирует убийство трех тюремных охранников. Поистине, цинизм и жестокость этого человека достойны удивления!
Что уж там такого случилось и почему Голове не удалось осуществить свой план, мне не до конца не ясно. Вероятнее всего потому, что его малявы, как он того и опасался, попали в руки полиции, и та перекрыла Михайлову дыхание. Тем не менее, мне известно, что Геннадий Сорочинский знаком с этими письмами (вероятно, его вызывали в полицию на предмет «разговора») и очень опасался, когда узнал, что у меня есть копии писем, и как бы я в публикациях, посвященных делу Головы, не назвала имен тех, кому эти письма были адресованы.
-------------------------------------------------------------------------------------------------------
Комментариев нет:
Отправить комментарий