Из воспоминаний Екатерины Деминой, награжденной многими орденами
Первый раз Катя оказалась в Москве проездом, когда ехала к брату в Брест. Она походила по Красной площади, осмотрела Третьяковскую галерею и отправилась на вокзал за билетом. Билетов в кассе не оказалось, и Катя расплакалась. Сердобольная кассирша все же нашла для нее место в последнем вагоне. Поезд был действительно переполнен. Женщины с детьми спешили на встречу со своими военными мужьями, служившими не границе, в Бресте. Катя устроилась на верхней полке и заснула. Шла ночь с 21 на 22 июня.
"Проснулась я от шума, стрельбы и взрывов. Поезд стоял, было очень рано, но уже светло. Я вышла в тамбур узнать, что случилось, и увидела груды трупов и лужи крови. Некоторые вагоны перевернулись. Люди лежат убитые, дети убитые. Я так перепугалась, что не могла спуститься по ступенькам из вагона. Вижу, женщины внизу собрались. Одна говорит: "Девочка, иди скорей к нам, надо уходить отсюда". Я говорю: а как же брат? "Да какой брат, там уже никаких братьев нет, все убитые. Видишь, сколько здесь трупов в форме, а ведь весь наш поезд - гражданский. Поняла?".
Ну, и пошли мы в Смоленск. Четверо суток шли по шоссе Минск - Москва. На подходе к Смоленску нас подвез попутный грузовик, и это было большой удачей. А до того, пока мы шли, фашисты догоняли нас и расстреливали в спину. Даже тех женщин, которые несли на руках своих убитых детишек. Они не могли с ними расстаться, потому что это были их первенцы, и они хотели показать их своим мужьям, летчикам в Бресте.
Когда грузовик привез нас в Смоленск, я услышала из громкоговорителя, висевшего на дереве, что на нас напал немец. Перед этим же я не знала, что произошло. Одна женщина, правда, сказала, что это война. А я войну видела только в кино.
Радио помолчало и добавило: "Комсомольцы добровольцами уходят на фронт". Я была комсомолка, и подумала: пойду на фронт. Подошла к местной женщине, спросила: "Тетя, а где здесь на фронт берут?". Она отвечает: "Иди на улицу Советскую, дом 25. Там военкомат".
"Пришла я на Советскую 25, - продолжает рассказывать Демина. -А там сидит военком в незнакомой мне форме - не морской, как у нас в Ленинграде, а в пехотной. Спрашивает: "Девочка, тебе сколько лет?". Я говорю - 15, я комсомолка, запишите меня в добровольцы. Он говорит: "Мы детей на фронт не берем. Уходи и не мешай". Я вышла, стою и плачу. Ко мне подошла из очереди женщина и говорит: "Девочка, не плачь, я медсестра, тетя Варя. Придешь вечером, будет другой военком. Ты скажи, что тебе 17". Мне это очень не понравилось. Подумала - какая плохая тетка, учит меня врать.
Походила до вечера по Смоленску, голодная вернулась в военкомат. Вошла и обомлела: там сидит все тот же военком. Он подошел ко мне, взял за подбородок, а я ему прокричала: "Возьмите меня на фронт, мне 17 лет!". "Очень быстро ты растешь, - говорит, - тебе утром было 15". (А рост у меня был - 1 метр 45 сантиметров, маленькая). Потом военком добавил: "Если в третий раз придешь, я тебя в подвал посажу, к мышам". А я мышей боялась.
И пошла по Смоленску. На берегу Днепра увидела солдат. Попросила их: возьмите меня к себе. Они спросили: "А что ты умеешь делать?". Я говорю: "Раны могу перевязывать, кровь останавливать, и шапку Гиппократа накладывать". Это такая повязка на голову, которая не сползает. Они меня и взяли. Дали сумку санитарную. Я с ними была в боях под Ельней - страшное дело. Мы попали в окружение. Столько погибло людей:
Как оттуда выходили, один Бог знает. Дошли до Гжатска. На второй день в Гжатске, как только разорвался первый снаряд, меня подбросило на высоту дерева и перебило ногу в трех местах. Фельдшер положил меня на дверь, прибинтовал, дал кусок хлеба и спрашивает - есть хочешь? А я плачу и отвечаю: нет, я умереть хочу!Из Гжатска привезли под Москву, в Кунцево, оттуда на Урал. Гипс наложили в поезде прямо на рану. Начался сепсис, температура 42. На Урале главный хирург приказал снять гипс, а под ним в ране копошились черви. Они гной съедали, они мне помогали. Я испугалась червей и потеряла сознание. Спасла меня санитарка тетя Нюша, отпаивала молоком. Хотела меня удочерить - после того, как получила известие о смерти сына на фронте. Я сказала: нет, я все-таки пойду на фронт. А уж как с фронта вернусь, тогда и буду дочерью.
Когда поправилась, меня отправили на Каспийское море, в Баку. Выдали штаны, они мне были до шеи, и бутсы 43 размера, а у меня 34-й. Но я осталась в своих белых тапочках, я в них и на фронте была, в них удобнее, и на Урале, в сорокоградусный мороз. А валенки были велики, натирали ноги выше колен. Рукава стеганки висели ниже пальцев.
Врач в Баку не говорила по-русски. Я 8 дней лежала там в госпитале, никто ко мне не подходил. Ушла из госпиталя в город, увидела военкомат, эвакуированный из Ленинграда. Пошла к своим, морякам, попросилась на фронт".
Катю послали на судно "Красная Москва", переправлявшее в дальний тыл, в Красноводск, обгоревших танкистов, разбившихся летчиков. За образцовую службу на корабле ей в 17 лет присвоили звание главного старшины и вручили знак "Отличник Военно-Морского флота". Других медсестер в море укачивало, они не могли есть и отдавали Кате свои флотские пайки. "За год, - рассказывает Екатерина Демина, - я подросла на 13 сантиметров, стала как взрослая женщина. Мне выдали черную юбочку, темно-синий китель, беретку с крабом, туфельки на среднем каблучке".
На корабле по радио она услышала, что в Баку формируется батальон добровольцев, которые будут высаживаться с бронекатеров и воевать на суше. Морская пехота, легендарные "морпехи". "Думаю: вот бы пойти туда, - вспоминает сегодня Демина. - Я знала, как моряки воюют. Там где они - там победа. Я пошла к командиру на корабль "Баилов".
Командир отказал миниатюрной Кате: его морпехи были как на подбор двухметрового роста. Катя написала письмо Сталину с просьбой назначить ее в 369 отдельный батальон морской пехоты. Через 28 дней Кате и командиру батальона пришел ответ. Не от Сталина - от командования. Командир вынужден был зачислить Катю в экипаж, и направил ее ("за настойчивость, девочка!") во взвод разведки. Думал этим напугать. Катя не испугалась.
Свою первую медаль "За отвагу" она получила после десантирования под Темрюком, на Таманском полуострове. Там при высадке сразу погибло около 500 морских пехотинцев из 1200. Увидев, как Катя под огнем спасает раненых, десантники признали ее сестрой.
Первым орденом Отечественной войны II степени Катю наградили за участие в боях под Керчью. Десант высаживался в шторм, потом с боями выходил из окружения, унося с собой раненых. После высадки ощущался дефицит воды. Колодец находился на ничейной земле - между немцами и русскими. Екатерина Демина рассказывает: "У колодца то нашего убьют, то немца. И вот воскресенье, немцы играют на губной гармошке. Мои морячки спят. Думаю: тихо вроде, принесу воды. Подошла к колодцу, привязала обмотку к ведру. Слышу за спиной шум. Оглянулась - на холме метрах в тридцати немец. Достал из кармана губную гармошку, стал что-то говорить. Мне показалось, спрашивает, как меня зовут. Я говорю - Катюша. "А, Катьюша! - отвечает. - Гут, гут". И заиграл нашу "Катюшу". Показывает плитку шоколада, говорит: "Комм цу мир". А я набрала воды и пошла. Хорошо, моряки спали, а то мне досталось бы от них. Они говорили, я такая непослушная, что если утону, то меня будут искать против течения".После Крыма, 22 августа 1944 года, освобождали Аккерман, форсировали Днестровский лиман. За этот бой Катя получила первый орден Красного Знамени, хотя командование представляло ее к званию Героя Советского Союза. Второй раз была представлена к Герою за участие в боях за крепость Илок на границе Венгрии и Югославии - в декабре того же года. Здесь она была ранена, но оставалась в строю и спасла десятки раненых. Ослабевшую от большой потери крови и воспаления легких, ее перенесли на катер и доставили в госпиталь почти в безнадежном состоянии. И опять вместо Звезды Героя - орден Красного Знамени.
Но это, считает Демина, вообще ничто по сравнению с судьбой ее комбата Сударикова. Во время боев в Керчи он вывел с боями из окружения последних своих морпехов. Это посчитали воинским преступлением. Руководствуясь сталинским приказом "Ни шагу назад", офицер особого отдела выстрелил командиру батальона в затылок перед строем бойцов, спасенных им от верной гибели.
Много лет спустя после окончания войны комбата Сударикова посмертно реабилитировали. А Кате в 1990 году, когда отмечали 45-летие Победы, вручили-таки Золотую Звезду Героя Советского Союза и орден Ленина - по Указу президента СССР Горбачева.
После Крыма Катя участвовала в освобождении Югославии, Венгрии, Румынии, Болгарии, Австрии. Зимой 1945-го поступила в медицинский институт в Ленинграде, окончила его, вышла замуж, родила сына. Работала врачом в поликлинике в подмосковном городе Электросталь.
В 1961 она получила медаль "Флоренс Найтингейл", редчайшую в России. Отмечая заслуги женщин на войне, Лига Международного Красного Креста еще в 1912 году учредила эту награду, присвоив ей имя британской медсестры, добровольно отправившейся на Крымскую войну. "Флоренс Найтингейл" - высшее признание заслуг медсестер, спасавших больных и раненых на поле боя. Кате поначалу не хотели давать эту медаль - на том основании, что она не только спасала раненых, но и убивала солдат неприятеля. Катя сумела доказать, что стреляла вынужденно, когда враг угрожал жизни раненых, которых она защищала.
Екатерине Деминой вручили также первый российский орден Андрея Первозванного. Им награждаются выдающиеся государственные и общественные деятели, и другие граждане Российской Федерации "за исключительные заслуги, способствующие процветанию, величию и славе России".
Но самая ценная награда для Деминой - внучка Катя, такая же самостоятельная и волевая, как бабушка.
«Катюша большая и маленькая»
---------------------------------------------------------------------------------------------------------
Комментариев нет:
Отправить комментарий