Геннадий Афанасьев: Премьера русского абсурда, часть 1. Русско-японская война и русское общество.

понедельник, 19 марта 2012 г.

Премьера русского абсурда, часть 1. Русско-японская война и русское общество.

Феликс Разумовский:
1905 – год первой русской революции, год предвестник, год “накануне”. Было бы очень наивно думать, что главной движущей силой революции 1905-го были революционные партии, как говорили некогда - “авангард класса”. На наш взгляд, главное, что обнаружила русская революция, – это кризис русского культурного пространства, какофония понятий и устремлений или, одним словом, абсурд. Вот та почва, на которой возникла "великая русская смута".

И в этой связи вполне очевидно, что буревестниками, глашатаями будущего выступали не такие партийные деятели, как Чернов, Мартов, Ленин, мало известные в тот момент даже образованному обществу, не говоря уже о народе в целом, а деятели русской культуры. Главные нравственные авторитеты, пророки России того времени, - это не люди из подполья, а Толстой, Чехов, Блок, Горький. В их творчестве и общественной позиции наиболее ярко проявились все глубинные противоречия тогдашней русской культуры, - именно те противоречия, которые были причиной взрыва.

В цикле "Премьера русского абсурда" основным событиям и коллизиям 1905 года возвращен их естественный культурный контекст. Панорама русской жизни появится там, где еще недавно была примитивная и безжизненная классовая схема.

Часть 1. Русско-японская война и русское общество. Взгляд из столицы Российской империи. Интеллигенция и революция.

«Я знал, - вспоминает первый премьер-министр Чехословакии Карл Крамарж, - одного спокойного, трудолюбивого русского ученого, работавшего в венских государственных архивах. Он не интересовался русской внутренней политикой и занимался только внешней. После поражения на Дальнем Востоке он, уже в звании профессора университета, предпринял издание радикального журнала с программой, включавшей все крайние политические и социальные лозунги, и был избран членом Государственной Думы. Я спросил, что его так изменило до неузнаваемости? "Я все прощал, – ответил он мне, – пока думал, что сильная неограниченная власть служит залогом могущества и чести России. Теперь же, после нашего позора, не остается ничего другого, как бороться с тем, что нас довело до такого падения"» (Крамарж К. Русский кризис. Прага-Париж. 1926. С. 26.).

Русско-японская война, явившаяся закономерным следствием социально-экономического развития двух ведущих стран Дальневосточного региона (России и Японии), вступивших в стадию империализма, вызвала у русского общества резко негативный отклик. Либеральная оппозиция (рупор буржуазии – как ее называли в советской историографии) вместо того, чтобы поддерживать колониальную экспансию правительства в предвкушении новых доходов, заняла по отношению к войне пораженческую позицию. По статьям "Освобождения", издаваемого в эмиграции (Штутгарт) Петром Бернгардовичем Струве и бывшего, по сути, рупором русского общества, отчетливо прослеживается то, как либеральная интеллигенция использовала поражения русской армии для борьбы с самодержавием.

Мыслящим в русле позитивизма лидерам общественного движения (Милюков, Петрункевич, Кизеветтер) казалось, что преобразование России в страну с конституционной политической системой автоматически приведет к решению всех проблем в русской жизни, что и было заявлено во время приема Государем земской депутации в Петергофе 6 июня 1905 года. "Они верили в волшебную мощь свободы, творящею чудеса. Они верили в возможность превратить в одну ночь мужика в сознательного гражданина свободной России, проникнутого чувством собственного достоинства" (Крамарж К. Русский кризис. Прага-Париж. 1926. С. 34.). Однако имели ли эти надежды под собой хоть какую-то почву? Являлось ли введение конституционной формы правления в России тем лекарством, которое требовалось для врачевания переживавшего, без всякого сомнения, кризис русского мира? И самое важное, был ли это кризис политический или культурный? Вот те ключевые вопросы, без ответа на которые невозможно получить адекватное представление о первой русской революции. Ответу на них и будет посвящена первая программа цикла.