"Голод" №20 - (349) 20 мая - 26 мая 2011г (распространяется бесплатно). Пародия на нарвский еженедельник "Город".
Редакция еженедельника, вопреки всем правилам, решила посвятить этот номер только одной теме: "Реформа русской школы Эстонии". Согласитесь, что по сравнению с этой темой арест вице-мэра Филиппова всего лишь рядовой эпизод в истории города (как-то кажется уже само собой разумеющим подобное окончание политической карьеры членами центристской партии в Нарве). Материал очень объёмный, но познавательный..
Вопросы школьного образования всегда были самыми болезненными в городе. И немудрено, ведь эта тема затрагивает интересы наибольшего числа горожан. Сегодня город опять будоражит, все в ожидании предстоящей школьной реформы, а именно, с сентября этого года в гимназической ступени 60% государственной программы должно преподаваться на эстонском языке. Редакция еженедельника попыталась проанализировать позиции всех участников данного процесса, которые так или иначе высказали в прессе своё мнение.
Начало реформы: от какой печки начался пляс?
Началом реформы принято считать 1997 год, когда были внесены изменения в Закон об основной школе и гимназии. Суть этих изменений заключалась в овладении эстонским языком в русской основной школе (9 классов) и переводе русских гимназий (10-12 классы) на эстонский язык обучения с сентября 2007 года.
Для управления процессом «овладения языком» в 1998 году была введена Программа развития иноязычной школы. Разосланная Министерством образования по всем иноязычным школам, она была призвана стать для них основным рабочим документом на ближайшее десятилетие. Именно такой срок отводился на реформу основной школы, затем наступала очередь гимназий.
Программа ориентировала русскую школу на изучение эстонского языка и только на это. Достаточно сказать, что из 12 пунктов, описывающих сферы её деятельности в рамках основной школы и гимназии, проблеме эстонского языка посвящены были все 12. И только в конце одного из них добавлялось скороговоркой: «Преподавание русского языка, а также литературы, истории культуры и других предметов, связанных с национальными сферами, рассматривается как само собой разумеющееся».
Этот документ формулировал и политическую задачу реформы: овладение эстонским языком и формирование единой системы образования Эстонии призвано было стать важной предпосылкой и ключом к интегрированию неэстонского населения в эстонское общество.
Сегодня упоминание данной формулировки воспринимается уже как моветон. Замещение образовательного процесса в русской школе на изучение эстонского языка подаётся государственными чиновниками и средствами массовой информации исключительно как забота о русских учащихся с целью создания им в дальнейшем, при обучении в вузе, равных образовательных возможностей с их эстонскими сверстниками и как выравнивание их конкурентных возможностей в процессе трудоустройства. Именно так сегодня официально трактуется основная задача реформы русской школы.
Однако тринадцать лет назад, разрабатывая, внедряя и пропагандируя упомянутую программу, господа реформаторы были куда как более откровенны: «Каждой школе нужно найти возможности для улучшения знаний эстонского языка своими учащимися, используя количество уроков. Наряду с уроками эстонского языка всё больше вводится уроков, преподавание которых частично или полностью ведётся на эстонском языке… Для учащихся это означает, что всю учебную программу они должны освоить на неродном языке. При наличии дополнительных ресурсов мы могли бы ввести такую практику в большинстве школ, не опасаясь, что обучение на неродном языке создаст для ученика неравные образовательные возможности»(!).
«Не опасаясь» – здесь явно в контексте «игнорируя». По своей сути – абсолютно циничное утверждение. Но утверждать, что ученик, осваивающий учебную программу на неродном и неосвоенном языке, имеет равные образовательные возможности со своим сверстником, осваивающим её на языке родном, является ещё большим цинизмом, чем «игнорировать».
Что же выясняется? Ученикам русских школ и гимназий власти Эстонии создают неравные, в сравнении с их эстонскими сверстниками, образовательные возможности. И делается это для того, чтобы после окончания учёбы их образовательный уровень считался… выровненным?
Не менее цинично на старте реформы решалась судьба лучших учителей. На момент своего появления всё та же программа фиксировала: «…звание старшего учителя и учителя-методиста (в русской школе) получили 8,9 % учителей. В основном это учителя математики и родного языка. Большинство учителей русских школ получили педагогическое образование за пределами Эстонии. Они недостаточно хорошо знают тематику Эстонии и эстонской школы. Учителя недостаточно знают язык для бытового общения, поэтому их участие в предметной подготовке на эстонском языке имеет мало смысла, а их поддержка и пример ученикам минимальны». Таким образом, «реформа» русской школы Эстонии началась с изгнания из её стен лучших педагогических кадров.
Что должно было вытанцеваться в итоге реформы?
Следует признать, что категоричность положений Программы развития иноязычной школы распространялась и на самих творцов реформы: «Государство и местные органы самоуправления должны выполнять свои задачи по созданию необходимых условий обучения эстонскому языку в основной школе», а «обязанности государства должны отражаться в ответственности за развитие программы обучения, необходимых учебных средств, подготовку учителей».
Далее: «Государственной программой обучения предъявляются требования к условиям преподавания и учёбы, при которых выпускник основной школы мог бы приобрести достаточные знания и овладеть эстонским языком в такой степени, чтобы он мог продолжить образование в школе (гимназии) с эстонским языком обучения». И «переход к обучению на эстонском языке после получения основного образования возможен, если в основной школе созданы необходимые условия для овладения эстонским языком».
Таким образом, не существовало никаких правовых оснований утверждать о неизбежном реформировании русских гимназий Эстонии в плане их перехода на эстонский язык обучения с сентября 2007 года. Допустимо только утверждение того, что данный переход становился возможным, если было бы определено успешное завершение переходного периода как процесса реформирования иноязычной основной школы согласно критериям, определённым программой развития этой школы и тем самым было бы признано её успешное завершение.
Конечно же, Программа развития иноязычной школы законом не является. В таком случае обратимся к Закону об основной школе и гимназии, к пресловутому параграфу 52 и увидим, что требование о переходе русских гимназий на эстонский язык обучения записано в данном параграфе вторым пунктом. А пункт первый гласит: «Учебные программы и организация работы иноязычных основных школ должны к 2007 году обеспечить владение всеми выпускниками основных школ эстонским языком на уровне, позволяющим продолжить учёбу на эстонском языке».
Иными словами, ещё до наступления сентября 2007 года следовало установить, во-первых, что государство и местные органы самоуправления выполнили свои задачи и создали необходимые условия для обучения эстонскому языку в основной иноязычной школе настолько, что её выпускник владеет эстонским языком на уровне, позволяющем ему продолжить своё образование в школе с эстонским языком обучения. Во-вторых, что государство подготовило и направило в иноязычные школы достаточное число учителей, необходимое для эстоноязычного преподавания предметов.
Про овраги
В апреле 2000 года требование об эстонском языке обучения было конкретизировано за счёт введения в Закон об основной школе и гимназии двух дополнений. Согласно одному из них, «на гимназической ступени образования (10-12 классы. – В.К.) языком обучения является эстонский язык». Второе чётко объясняло, что же под этим следует понимать: «Языком обучения в школе или в классе считается язык, на котором обучение ведётся в объёме не менее чем 60 процентов учебной программы».
Поскольку Конституция Эстонской Республики закрепляет за национальным меньшинством право на получение образования на родном языке, а, скорее всего, чтобы европейские эксперты впоследствии не крутили носами, эстонский законодатель тогда же дополнил параграф 52 Закона об основной школе и гимназии весьма «обтекаемым» положением. Устанавливалось, что для учащихся школ с эстонским языком обучения, для которых эстонский язык не является родным, «создаются условия для обучения родному языку и изучения национальной культуры с целью сохранения национального самосознания».
Однако евроэксперты, похоже, носами всё-таки закрутили. В марте 2003 года эстонский парламент данный пункт отменил, а в закон внёс весьма существенные изменения относительно русской школы. Отныне на гимназической ступени образования языком обучения мог быть и… иной язык. Правда, для этого была предусмотрена определённая трёхступенчатая процедура. Но факт остаётся фактом: через пять лет после своего начала для реформы русской школы Эстонии наступил момент истины. А истина заключалась в том, что основной пафос: в гимназии – только эстонский язык обучения! – оказался неприемлемым для евросообщества.
По существу, реформу следовало бы свернуть ещё тогда, в начале 2003 года. В самом деле, стоило ли городить огород, переводить русские гимназии на эстонский язык обучения, если в законодательстве теперь стало прописано: в гимназии может быть и иной язык обучения?
Поначалу, ещё за год до принятия данных поправок в закон, требования евросообщества вызвали некоторое замешательство среди эстонских чиновников. В этом отношении характерной является статья в газете Postimees от 15 февраля 2002 года советника Министерства образования по языковой политике Юри Валге. Вот о чём писал господин Валге: «В коалиционном договоре нового правительства записано обещание улучшить обучение эстонскому языку в иноязычной школе и обеспечить получение бесплатного образования на русском языке в гимназии и после 2007 года. Против лучшего изучения языка никто ничего не имеет, насчёт второй половины обещания мнения расходятся. Возможно, что в парламенте предложение отодвинуть переход русских гимназий на эстонский язык обучения и пройдёт. Возможно и то, что какая-нибудь будущая коалиция будет, в свою очередь, изменять уже принятые решения.
Наихудшие последствия такого дёрганья – это нарушение принципа правовой надёжности и наличие уже сегодняшней существенно беспокоящей неуверенности для учеников и учителей. Отказ от перехода на эстонский язык обучения приведёт с собой продолжение обрусения нерусских иноязычных… Кому и почему вредно сохранение русскоязычной гимназии? Налогоплательщику, который вместо одной среднеобразовательной системы должен содержать две. Уменьшится и благонадёжность Эстонии в глазах внешних партнёров: помощь, достигающая миллионов, предназначенная для изучения языка, была заложена в государственные интеграционные программы, рассчитанные на срок до 2007 года».
Столь обширное цитирование представляется оправданным по ряду причин. Во-первых, судя по стилю изложения, проблемы реформирования с самим «объектом» реформы – русскоговорящим населением никто обсуждать не собирался. Статья явно не рассчитана на русскоязычного читателя.
Во-вторых, в полемическом задоре автор вскрывает истинные цели реформаторов. Это и желание лишить в будущем русскоговорящее население Эстонии бесплатного гимназического образования (стенания господина советника по поводу «наличия неуверенности для учеников и учителей» ничего, кроме улыбки, не вызывают: пожалел волк кобылу…). Это – и «откровизмы» относительно продолжения обрусения нерусских иноязычных, и «исключение» русскоговорящего населения из числа налогоплательщиков. Любопытно и беспокойство автора (в 2002 году!) по поводу миллионов, предназначенных для изучения языка на срок до 2007 года. Похоже, остановить реформу и предъявить евроспонсорам остаточные суммы не представлялось возможным.
В-третьих, безапелляционный стиль рассуждений о нарушении принципа правовой надёжности просто не допускает мысли о том, что эта «правовая надёжность» оборачивается надёжным правом на образование для одних, для других же – надёжным бесправием на получение образования на родном языке.
И, наконец, едва ли не самое главное: в начале 2002 года крайне правые политические силы Эстонии вынуждены были уступить своё место в правительстве центристам. Не бог весть какое «полевение» политического курса. Но в преддверии вступления страны в Евросоюз и с учётом устоявшихся в Европе принципов поддержки национальных меньшинств творцам и вдохновителям курса эстонской образовательной системы приходилось опасаться, что новая коалиция может отказаться от наиболее радикальных его составляющих. О чём и свидетельствовала процитированная статья.
Праворадикалам требовалось решение в ключе: «и чабан доволен, и овец драть можно». Задача облегчалась тем, что основными проводниками реформы (в её первозданном виде) являлись чиновники министерства образования и муниципалитетов – заведующие отделами, их заместители, советники, инспектора и прочие. Именно этим людям при восстановлении независимости Эстонии национал-реформаторы обеспечили служебные места, так что коррекция политического курса чиновников интересовала менее всего. Министры, представители тех или иных политических партий приходили и уходили, а чиновничий слой был и остаётся, по существу, бессменным. Именно он и обеспечивает «принцип правовой надёжности».
Новая трактовка возможностей иноязычного образования законодательством Эстонии оказалась проходной для её вступления в Евросоюз. Но важен не столько закон, сколько его правоприменительная практика.
Для внутриэстонской трактовки ситуации с иноязычным образованием ничего не изменилось, поскольку новым положением закона не смогла воспользоваться ни одна русская гимназия. Трудно судить, сколько таких попыток было предпринято, – «независимые» СМИ об этом не информировали. Но опыт попечительского совета Тартуской Пушкинской гимназии в данном вопросе однозначно свидетельствует, что декларативный либерализм эстонского школьного законодательства с лихвой компенсируется свирепостью государственных и муниципальных чиновников.
Двукратное в 2003–2004 годах обращение попечительского совета названной гимназии к городским властям с предложением о русском языке обучения закончилось тем, что сначала сам совет был незаконно заменён новым составом, а затем уже с помощью этих людей власти закрыли и саму гимназию, когда выяснилось, что от русского языка обучения родители отказываться не намерены.
Реформа на подпорках
Позитивные для русской школы изменения эстонского законодательства 2003 года предполагали и соответствующую коррекцию курса её реформирования. Логично было ожидать, что законодатель даст пояснения, для каких иноязычных гимназий и при каких условиях предполагает сохранение иного языка гимназического обучения. И как трактовать «противоречие» двух положений Закона об основной школе и гимназии: §52 требует перевода обучения в русских гимназиях на эстонский язык, а §9 позволяет сохранить им родной язык обучения? Разъяснений не последовало, вопрос был оставлен на усмотрение чиновников.
После «либерализации» законодательства оставлять реформу без «идеологического обеспечения» власть уже не могла. Задача оставалась прежней – максимально ограничить возможность влияния реформируемых на ход самой реформы. В результате русскоговорящее население стало подвергаться активной пропагандистской обработке республиканскими средствами массовой информации методами всё того же умалчивания, подмены понятий и откровенной лжи.
И всё чаще и настырней на страницах газет и в эфире стало тиражироваться мнение «лучших представителей русской интеллигенции Эстонии». Одни вещали о «неизбежности перехода русских школ на эстонский язык преподавания» и о «переходе русских гимназий на частичное преподавание на эстонском языке». Другие – о «преимуществах билингвального метода школьного образования», о «потрясающей эффективности метода языкового погружения на разных этапах обучения школьника» и ещё, бог весть, о чём, не имеющем значения с точки зрения правовых актов Эстонии в области образования
Проследим за ходом реформы и её «развитием» по страницам газеты «Молодёжь Эстонии» глазами действовавших тогда министров образования (с 1997 по 2007 годы они менялись восьмикратно!), других чиновников и депутатов разных мастей.
Тойво Майметс 8 апреля 2004 года констатировал: «Нет готовности со стороны самих школ. Нет учителей, способных преподавать одинаково качественно на эстонском и русском языках. В таком случае действительно нет смысла переводить обучение на госязык: уровень преподавания самого предмета от этого только упадет. А это уже преступление». Золотые слова! Но через месяц (05.05.2004), отвечая на вопрос корреспондента, каким образом Министерство образования и науки собирается укомплектовывать русские школы педагогами-предметниками, носителями эстонского языка, министр явно уходит от ответа: «У школ будет время и после 2007 года подготовить учителей, позаботиться о необходимых учебных пособиях».
Но позвольте! То, что министру ответить нечего, очевидно! Однако с какого перепугу именно школы будут готовить учителей, а тем более заботиться о необходимых учебных пособиях? Ведь, согласно Программе развития иноязычной школы, обязанности государства должны отражаться в ответственности за развитие программы обучения, необходимых учебных средств, подготовку учителей!
Похоже, государственные правовые акты относительно проводимой реформы министра интересовали менее всего. Через некоторое время данное предположение подтвердили СМИ: «Министерство образования работает над новой программой «Образование XXI века», которую многие из педагогов до сих пор путают с закончившейся уже программой «Школа XXI века». Оказывается, у министра Майметса были свои программы.
Итог данному «перепрограммированию» подвел депутат парламента от реформистской партии Сергей Иванов (23.12.2004): «До сих пор мне непонятно, что делают каждый год десятки рабочих групп и комиссий по иноязычному образованию при министерстве. Результата никто не видел, но европейским дядям всегда есть что показать. Громогласно объявленная программа «Образование XXI века» превратилась в «Школу XXI века», а «школа» скатилась в «Проект новой финансовой схемы системы образования». Тут не до русского образования».
Майлис Репс, новый министр образования и науки, через год (06.12.2005) знакомит читателей с итогами своего анализа состояния реформы: «Планом развития иноязычной школы», разработанным в 1998 году, предусматривалось определить особенности иноязычной школы. В том числе в части изучения эстонского языка, предметов, преподаваемых на эстонском языке, русского языка. Мне бы не хотелось начинать обсуждение того, почему первый план реформы иноязычной школы остался только на бумаге, почему последующие планы понемногу отодвигались на 2000, 2004 и 2007 годы. Сегодня мы находимся в ситуации, когда законом предписан новый срок – 1 сентября 2007 года – и установлено, что 60 процентов учебной программы школ с русским языком обучения должно преподаваться на эстонском языке».
Оставим «первый» и «последующие» планы развития иноязычной школы на совести министра. Это нечто новое в трактовке законодательной базы Эстонии в области образования. Да и «новым сроком» год 2007-й называть не было никаких оснований. Программа (у М. Репс – «план») развития иноязычной школы – первый и единственный план реформирования русской школы – изначально была ориентирована на 2007 год и определяла предшествовавшее ему десятилетие как «переходный период». Для нас принципиально важным является свидетельство министра, что к исходу 2005 года «план реформы иноязычной школы остался только на бумаге».
Нового министра от своей партии поддержал депутат парламента от центристской партии Владимир Вельман (28.03.2006): «2007 год, которым вот уже несколько лет пугали педагогическую общественность и учеников русских школ Эстонии, неминуемо наступит. И только год назад министерство впервые реально приступило к реальной работе в этой щепетильной области. Оказалось, что НИКАКОЙ КОНКРЕТНОЙ РАБОТЫ ЗА ВСЕ ПРОШЕДШИЕ ПОСЛЕ ПРИНЯТИЯ ЗАКОНА ГОДЫ ПРОДЕЛАНО НЕ БЫЛО. Закон оставался голой политической страшилкой. Министерство не подготовило ни методических программ, ни педагогов, ни справочной и прочей литературы. НИЧЕГО! И потому новому министру пришлось начинать с пустого места. Через год закон надо исполнять, а воз (база) и ныне там. Министерство лихорадочно пытается залатать методические и психологические дыры».
И ещё одно свидетельство приводит газета (08.03.2006): «Реформа русских школ – то есть перевод гимназического обучения в объеме 60% на эстонский язык – намечена уже на следующий, 2007 год. Однако реальные условия мало соответствуют возможности такой резкой смены языка обучения. Депутат от Социал-демократической партии Катрин Сакс от лица своей фракции представила в Рийгикогу официальный запрос по этому поводу министру образования Майлис Репс. Депутат Сакс утверждает, что на сегодняшний день парламент и правительство практически устранились от решения проблемы перехода на эстонский язык обучения, так как, по словам депутата, «у нас нет ни одного законопроекта или программы действий, которые бы прояснили, каким образом будет в действительности происходить этот переход». Предложение Министерства образования состоит в том, чтобы переводить на эстонский язык один предмет в год. В программе министерства предлагается список из 5 предметов».
М. Репс (в материале от 06.12.2005) продолжает: «Мой предшественник Тойво Майметс считал, что реализацию задачи должны обеспечить прежде всего местные самоуправления, то есть каждое по-своему и в пределах собственных возможностей. Чтобы не винить во всем местные самоуправления, следует поставить дело на государственном уровне».
Для тех, кто успел ознакомиться с упоминаемой Программой развития, данный вывод министра не стал откровением. Откровением было ее очередное свидетельство: на государственном уровне реформой русской школы до 2005 года никто не занимался. Далее у министра: «Чтобы не оставить школы один на один с законом, с апреля мы начали активные действия. Отдельная проблема – подготовка учителей, университеты уже внесли свои предложения, в будущем году курсы можно уже начинать».
Что представляют собой эти курсы с точки зрения практической полезности можно судить со слов руководителя обучения «Центра дополнительного образования» Ирины Бирюковой (21.02.2006): «На курсах по билингвальному обучению в настоящее время обучаются преподаватели из таллинских школ. Курсы рассчитаны на 80 часов. В ходе обучения мы формируем у них установку на то, что при желании и понимании можно учиться и вместе с учащимися и что переход на эстонский язык обучения в гимназии не может осуществиться в одночасье, как по мановению волшебной палочки. К переходу надо готовиться, начиная уже с основной школы».
Смеху подобно! На двухнедельных курсах (80 часов!) министерство готовит педагогов-билингвалов! При этом только и успевают внушить обучаемым, что… спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Для внушения подобных сентенций – при желании и понимании… как по мановению волшебной палочки… готовиться надо начинать уже с основной школы – курсы надо организовывать для государственных чиновников и законодателей – «народных» депутатов. Как тут не вернуться к стенаниям Ю. Валге про помощь, достигающую миллионов, предназначенную для изучения языка и рассчитанную на срок до 2007 года. Знает кошка, чьё мясо съела!
О нехватке учителей говорит и старший специалист таллинского Департамента образования Наталья Лапикова (31.01.2006): «Что касается общей кадровой ситуации, то она вызывает серьезные опасения. Департамент образования пока не только не может решить ее, но даже не видит, как ее хотя бы частично закрыть». «Год назад, – продолжает она, – таллинский Департамент образования оказался перед проблемой: через два года в сфере русскоязычного образования должны произойти серьезные изменения, а из Министерства образования и науки не поступало никаких конкретных решений. Мы терзали министерство упорно и своего добились: в первой половине 2005 года сформировали рабочую группу, которая и начала работу над моделью именно плавного перехода русских школ на частичное обучение на эстонском языке в основном в 1-9-м классе».
Вот этот плавный переход русских школ на частичное обучение на эстонском языке в основном в 1-9-м классах есть не что иное, как освоение эстонского языка в русской основной школе, согласно Программе развития иноязычной школы, то есть фундаментальная задача реформы.
Без освоения языка в основной школе (9 классов) невозможен переход русских гимназий (10-12 классы) на эстонский язык обучения. Именно на освоение отводилось законодателем 10 лет переходного периода с 1997 по 2007 годы. Десять лет русские школьники должны были обучаться по переходной методике, чтобы к окончанию основной школы быть способными на гимназической ступени обучаться на эстонском языке.
Но в 2005 году выясняется, что в течение восьми лет никто ни о каком освоении и речь не вёл! А подготовку учителей для проведения освоения запланировали начать только с 2006 года, то есть всего за один год (!) до начала перевода гимназий на эстонский язык обучения.
Легко предвидеть возражения: но ведь всё это время почти во всех русских школах отдельные предметы преподавались на эстонском языке. Да, отдельные предметы в отдельных школах преподавались… Или имитировалось их преподавание с максимальным «треском и шумом», чтобы, подобно шаманским заклинаниям, «отпугнуть» от школ «нечистую силу» – языковую инспекцию. Это, пожалуй, единственное подразделение Министерства образования, которое в т.н. переходный период резвилось на просторах школьной нивы.
О попытках педагогов и директоров самих школ хоть как-то соответствовать требованиям надвигающегося «перехода» рассказал (07.03.2006) директор таллинской Эхтеской гуманитарной гимназии Мерле Лоодус-Адамсон в статье с характерным названием «Почему школы занимаются самодеятельностью?»: «Эстонскую литературу как предмет по выбору мы изучаем уже с 2000 года, и если политика интеграции и перехода на эстонский язык обучения берет свое начало с 1999 года, то вполне закономерно возникает вопрос – почему же школы до сих пор занимаются самодеятельностью? Ведь до сих пор нет ни учебников, ни прочих средств обучения. Например, наши учителя самостоятельно занимаются адаптацией текстов… А упрощать тексты необходимо, поскольку одна из задач изучения художественной литературы – получать эстетическое наслаждение от прочитанного. Но если текст оригинала переполнен сложными формулировками и пустословием, то получить удовольствие, согласитесь, сложно»!
Последнее предложение может повергнуть в шок истинного ценителя эстонской литературы, но в то же время наиболее доходчиво объясняет значение методических разработок для включения в процесс обучения иного языка, тем более призванного стать доминирующим.
Образование не есть только обучение. Чего нас лишают?
«Реформа» русской школы в долгосрочном политическом планировании правящего эстонского истеблишмента имеет промежуточное, проходное значение. Цель – «интеграция» неэстонцев.
Поэтому вслед за «Программой развития иноязычной школы 1997-2007» была запущена государственная «Программа интеграции 2000-2007». Нетрудно заметить, что обе программы были ориентированы на 2007 год, и, благодаря этому, нетрудно понять, что вместе они преследуют некую общую цель, некий общий результат.
Вспомним одно из классических определений: «Образование есть воспитание плюс обучение». Образно говоря, образование представляет собой двуединый процесс, в котором массив приобретаемых конкретных знаний помещается на стержень воспитания. В русском языке пока ещё не забыто такое определение, как «вышколенный», то есть успешно «прошедший школу», получивший определённое образование – воспитанный и обученный.
Не только для большинства родителей, но и для многих педагогов первичность воспитания в процессе образования является если не откровением, то прочно забытой истиной. На первый взгляд о наличии системы воспитания учащихся в русскоязычных школах Эстонии можно говорить только в том смысле, что она отсутствует. Но отсутствие системы – тоже система. И проблема заключается не (только) в плохих директорах и нерадивых педагогах.
Процесс воспитания ребёнка предполагает формирование и развитие его самосознания. В том числе и осознание собственной национальной идентичности. И если в отношении ребёнка-эстонца в эстонской школе сложно предположить наличие каких бы то ни было проблем, то воспитание национального самосознания ученика русской школы безмерно усложняется как минимум на одну грань, на одну составляющую – эстонскую. Эта необходимость – формирование субъективного положительного отношения подопечного (воспитание) к Эстонии как таковой – бесспорна. Как, казалось бы, не подлежит сомнению право и обязанность педагогических коллективов русских школ печься о формировании национального самосознания своих воспитанников. Именно статус «русскоязычной» позволяет отдельным директорам школ и педагогам-энтузиастам проводить иногда мероприятия «своей» культурно-национальной направленности.
Но формирование «иной» национальной идентичности, согласно интеграционной программе, является личным делом каждого, поскольку, мол, относится к сфере частных интересов индивида, в которой имеются возможности для их развития. А вот формирование у иноязычных учащихся эстонской составляющей национальной ментальности законодательство вменяет педагогам в обязанность. И эта работа ведётся планомерно и целенаправленно в школах и гимназиях, где русский язык (пока ещё) считается основным языком обучения.
Однако «постепенный», «плавный», «частичный» перевод русскоязычной школы на эстонский язык обучения закрепляет её трансформацию в эстоноязычную со всеми вытекающими отсюда законодательными требованиями формирования у учащихся в процессе обучения эстонского самосознания.
Наталья Лапикова в упомянутом выше материале «просвещает»: «Кое-кто из ребят и их родителей опасаются, что при переходе на эстонский язык обучения существует опасность потери менталитета. Я не согласна. Ни о какой потере речь идти не может, потому что русскоязычное общение в гимназиях с русским языком обучения все равно остается доминирующим. Это ведь и социальная среда, и постоянное общение как на уроках, так и после, сохраняется преподавание важных предметов на родном языке, а какую огромную роль в формировании именно русского менталитета, русской культуры играет внеклассная работа»!
Старший специалист таллинского Департамента образования «забыла», что мы теряем русскую гимназию как таковую. Что в дальнейшем для существования конкретной русскоязычной гимназии необходимо разрешение правительства при наличии ходатайства собрания местного самоуправления.
Может быть, таллинский Департамент образования разработал и практикует в ежедневной работе подопечных школ методику оценочных критериев успешности формирования русской (в культурно-языковом плане) ментальности у учащихся русских школ, коль уж с таким пафосом говорится о значении внеклассной работы?
Журналист Яна Тоом (12.08.2006) легко вскрывает суть проблемы: «Казалось бы, ответ на вопрос, в чем состоит цель образования, очевиден. В том, чтобы дать детям тот объем знаний, который позволит им в будущем продолжить обучение, успешно конкурировать на рынке труда. Но очевидно и другое – в таком виде цель образования может быть сформулирована только для учебного заведения с эстонским языком преподавания. Потому что образование т.н. «нацменьшинств» ставит перед собой в первую очередь цель «интеграции».
Преподавание предметов, являющихся основой формирования национального идентитета (история, литература и язык), государственная программа обучения превратила в инструмент промывки мозгов. Преподавание русского языка и литературы сведено к неприличному минимуму. Требования к знаниям учащихся русских и эстонских школ, в части родного языка, являют собой пример сегрегации уже в третьем классе. Так, например, эстонский третьеклашка должен прочесть минимум двенадцать произведений эстонских и зарубежных авторов, в то время как от его русского сверстника ожидают лишь умения выделить главное действующее лицо в прочитанном тексте. Что происходит с историей, напоминать никому не надо. И вопрос не в том, насколько адекватна история, выбранная эстонским народом в качестве брикетов для своего покосившегося за время бесчисленных «оккупаций» идентитета. Вопрос в том, как эта история влияет на формирование чувства национальной принадлежности учащихся русских школ»?
Лаури Леэзи, директор Французского лицея, в принципе соглашается с Я. Тоом относительно предметов, являющихся основой формирования национального идентитета (03.02.2006). Но… Вот фрагменты его интервью:
– В учительской среде, в том числе и эстонской, есть сомнения в правильности перевода на эстонский язык, в первую очередь, именно гуманитарных предметов. А вы не сомневаетесь?
– Нет, я считаю это правильным. Именно через гуманитарные предметы передается идеология государства. Хотят ли русские семьи разделить общую идеологию нашей страны? Вот в чем вопрос… Я говорю именно об общей идеологии государства… Но если они не интегрируются в наше общее эстонское дело, если они не будут знать государственный язык, они не смогут быть успешными. Поэтому я нахожу правильным перевод на эстонский язык именно гуманитарных предметов. Это важно. Кстати, если говорить о программах разных эстонских партий, то именно в сфере образования они мало отличаются друг от друга.
– Да, священную корову трогать нельзя…
– Я думаю о будущем детей. Если русскоязычный молодой человек не интегрировался в эстонскую культуру, он не поднимется выше среднего класса. Мое желание заключается в том, чтобы русскоязычные дети, во всяком случае, те, которые учатся в нашем лицее, были хорошо интегрированы в эстонское дело, в эстонскую культуру.
– То есть вы делаете из них эстонцев?
– Я делаю из них двуязычных космополитов… Эстония – это тот маленький клочок земли, где сохраняется эстонский язык, эстонская культура. А для сохранения русской культуры – рядом такое большое пространство.
– А разве русская культура не должна развиваться в Эстонии? Здесь ведь так много людей, для которых русский язык – родной…
– Я совсем не хочу, чтобы русскоязычные дети превратились в эстонцев, я хочу, чтобы они стали дву- трехъязычными космополитами, чтобы они получили доступ, наравне с другими, к управлению нашей общей жизнью, чтобы они чувствовали себя своими в Эстонии… Еще раз хочу повторить, дух народа можно воспринять только через язык. Я думаю, что перевод русских гимназий на эстонский язык обучения это первый шаг к ренессансу русской интеллигенции в Эстонии.
Вот вам образцовое толкование «мультикультурности» Эстонии: для сохранения русской культуры – рядом такое большое пространство; гуманитарные предметы – лучший материал для формирования «титульного» самосознания воспитанника, а русский интеллигент – это космополит со знанием эстонского языка.
Да, дух народа можно воспринять только через язык. Как, впрочем, можно и выпустить дух из народа, лишив его языка!
Государственная Программа интеграции констатирует: «Интеграция тесно связана с подрастающим в Эстонии поколением неэстонцев. Формирование подрастающего поколения неэстонцев в активную эстоноязычную и патриотичную часть общества – существенный ресурс в экономике и политике, а также в расширении эстонского культурного пространства… Государство стремится к единой системе образования во имя сохранения эстонской нации, культуры и эстонского государства».
Теперь понятно, для чего русские школы переводят на эстонский язык обучения?
«Хоть яловая, а телись!..» Ложь сегодня
Начало перевода русских гимназий Эстонии на эстонский язык обучения является состоявшимся фактом. Это означает, что все выпускники русской основной школы с 2007 года владеют государственным языком, как сказано в законе, на уровне, позволяющем продолжить учёбу на эстонском языке.
Примечательно, что ни педагоги, ни учащиеся, ни их родители, да и представители пресловутой «широкой общественности» не имеют ни малейшего представления о том, кто, каким путём и на основании каких данных пришёл к данному выводу. Вряд ли для нас станет откровением, если выяснится, что данный вопрос никем (парламент, правительство) и не рассматривался.
Некоммерческое объединение «Русская школа Эстонии» (НКО РУШКЭ) направило запрос министру образования и науки Эстонии Тынису Лукасу, в котором просило пояснить: 1) каковы критерии владения эстонским языком выпускником русской основной школы; 2) как быть, если в силу тех или иных условий выпускники конкретной школы не овладевают эстонским языком на должном уровне?
В ответе на первый вопрос разъяснялось: «Государственная программа обучения основной школы и гимназии» постановляет следующие критерии знания эстонского языка для выпускника основной школы с русским языком обучения:
выпускник основной школы умеет:
- читать и слушать эстоноязычные информационные, потребительские, медийные и художественные тексты;
- перефразировать мысль, изменяя строение предложения;
- написать потребительский текст, творческую работу, письмо, используя выученный словарный запас и применив обдуманно правила правописания;
- делать письменные заметки по прочитанному или написанному тексту;
- общаться в ежедневных ситуациях общения, учитывая адресата, тему общения и место;
- составить и произнести речь;
- рассказать о жизни, быте и примечательностях местного края и Эстонии;
- найти нужную информацию в справочниках и лингвистических пособиях.
Ответ на второй вопрос изумлял своей простотой и лаконичностью: «По окончании основной школы все ученики Эстонии сдают в качестве обязательного экзамен по эстонскому языку. Учитывая, что выпускные экзамены основной школы составляются исходя из Государственной программы обучения основной школы и гимназии, молодой человек, получивший основное образование и сдавший среди прочих экзамен по эстонскому как второму языку, способен начать предметное обучение на гимназической ступени на эстонском языке».
Такова «нехитрая» логика эстонских чиновников: сдают, значит владеют!
Обращает внимание «нестыковка» определения, приведённого в ответе министра Лукаса: выпускник способен начать предметное обучение на гимназической ступени на эстонском языке, с требованием закона: обеспечить владение всеми выпускниками основных школ эстонским языком на уровне, позволяющем продолжить учёбу на эстонском языке.
Программа развития иноязычной школы поясняет данное законодательное требование. Продолжить учёбу на эстонском языке, значит быть способным продолжить образование в школе с эстонским языком обучения. В данном случае всё предельно ясно.
Предельно ясно: с уровнем владения языком, определённым государственной Программой обучения, выпускник вполне в состоянии продолжить обучение, если сочтёт нужным, в эстонской гимназии. Но столь же предельно ясно, что выпускники русских основных школ Эстонии в своём абсолютном большинстве сегодня к этому не готовы. Выпускник основной иноязычной школы к переходу на эстонский язык обучения на гимназическом уровне не подготовлен.
Бывший министр Тынис Лукас мастерски принимает подачу своего предшественника министра-центриста Майлис Репс: предложение Министерства образования состоит в том, чтобы в русской гимназии переводить на эстонский язык один предмет в год. В программе министерства предлагается список из 5 предметов.
Годами внушаемая населению средствами массовой информации мысль о «плавном» и «постепенном» переводе «всего лишь 5 предметов» на эстонский язык обучения в русской гимназии сделала своё «успокаивающее» дело. Правда, требование о «переводе в русских гимназиях на эстонский язык обучения не менее 60% от объёма учебных программ» никто не отменял, но как-то так сложилось, что эти «5 предметов» и стали считать за 60%.
Дело, однако, обстоит совсем иначе. 7 июня 2007 года (сразу после «бронзового апреля») правительство одобрило изменение в Государственной программе обучения. Устанавливалось, что, начиная с 2011/2012 учебного года, школа на основании своей программы обучения гимназической ступени обеспечивает поступившим в 10 класс проведение обучения на эстонском языке в объеме не менее 57 курсов, что составляет 60 % от установленного минимально допустимого объема обучения на гимназической ступени.
Таким образом, в течение пяти лет каждая школа должна ввести у себя преподавание на эстонском языке 19 курсов пяти «обязательных» предметов и 38 курсов предметов «на свой выбор». Цикл обучения в гимназии состоит из 84 курсов. В итоге получается, что 57 из 84 курсов должны преподаваться на эстонском языке (это 68%). С помощью вычитания легко понять, что преподаваться на русском языке будут предметы «русский язык», «русская литература» и… «иностранный язык» (в лучшем случае ещё один-два предмета). Всё остальное должно преподаваться на государственном языке.
«Оптимизация» реформы или концы в… кризис
Казалось бы, доказательство несостоятельности реформы русской школы Эстонии – дело ближайшего будущего. В самом деле, о каком владении эстонским языком выпускником русской основной школы на уровне, определённом Государственной программой обучения, сегодня может идти речь не только в Таллине или в городах северо-востока Эстонии, но даже в Тарту? Каким образом государство намерено к 2011 году решить проблему отсутствия в русской школе и гимназии педагогов, готовых к двуязычному преподаванию предметов?
Но, как выясняется, над этой проблемой ни в правительстве, ни в парламенте ломать голову никто и не собирается. Удобное решение подсказывает надвинувшийся экономический кризис (или под него ловко маскируют это решение). Некоторое время назад стало известно, что Министерством образования составлена и передана в парламент программа оптимизации школьной сети, которая предусматривает закрытие около сотни гимназий по всей стране. Парламент принял программу в производство и начал рассмотрение новой редакции Закона об основной школе и гимназии.
Со слов министра образования «проект обновления образования не делает принципиальных различий между эстонской и русской школой, рассматривая систему образования как единое целое. Эстонская и русская школа здесь в одинаковом положении». Данное заявление по существу означает, что министр Лукас реформу русской школы Эстонии, начатую его предшественниками ещё в 1997 году, считает завершенной. Похоже, с этой точкой зрения намерен согласиться и парламент.
Означает ли принцип «одинакового положения», что из существующих 232 учебных заведений Эстонии будет закрыто равное количество как русских, так и эстонских гимназий (поскольку речь идёт в основном о них), то есть 50 одних и 50 других? Если учесть, что русских учебных заведений на начало 2009 года насчитывалось порядка 60 вместе с частными, то легко представить, чем обернётся для русской школы «одинаковость» её положения после «обновления-оптимизации».
Ещё «проще» решается проблема дефицита учителей. Сегодняшняя нехватка педагогических кадров после закрытия 100 гимназий «чудесным» образом приведёт к их излишку. Как сообщил министр прессе, к 2012 году гимназии и основные школы, которые не соответствуют условиям, лицензии не получат. Среди упомянутых условий – наличие квалифицированных преподавателей. Вряд ли требуется объяснение, что означает для педагога незнание государственного языка в плане предполагаемого определения его квалификации.
Примечательно, что, направив свою программу «обновления» образования в парламент, министр образования Т. Лукас сделал громогласное заявление: «В будущем вся система образования Эстонии должна быть на эстонском языке. Если бы все зависело только от меня одного, это можно было бы сделать уже с завтрашнего дня».
Кому еще и что непонятно?
В итоге…
Объявленный за 10 лет до своего начала перевод русскоязычных гимназий на эстонский язык обучения по логике законодателя должен был подготавливаться по двум основным направлениям: освоение эстонского языка учащимися иноязычной основной школы и подготовка учителей иноязычных школ и гимназий для двуязычного преподавания предметов.
Оба направления следовало подкреплять со стороны государства и муниципальных органов власти обеспечением школ учебными программами, методическими пособиями, учебными материалами – всем тем, что входит в понятие «создание условий».
Вся законодательная база этого политического маневра эстонского государства в области образования (а перевод русскоязычных гимназий на эстонский язык обучения, безусловно, является политической акцией) по существу укладывается только в §52 Закона об основной школе и гимназии. Именно в данном параграфе было не только сформулировано требование (законодательное!) к русскоязычным гимназиям о переходе на эстонский язык обучения с сентября 2007 года, но и указывалось на необходимое условие для осуществления подобного перехода – овладение выпускниками иноязычной основной школы эстонским языком на уровне, позволяющем им продолжить обучение на данном языке.
Фактически вплоть до 2007 года единственным подзаконным актом, который «развивал» новые государственные образовательные инициативы 1997 года, являлась принятая тогда же Программа развития основной иноязычной школы. На беду эстонских национал-реформаторов составлена она была не только высокомерно, но и достаточно конкретно. Чувствовалось, что ей предстояло лечь на стол европейских чиновников. (Для политкорректных европейцев даже в заглавии Программы «русскую школу» пришлось так и обозначить: «for Russian – Medium schools». А вдруг поймут, по какой причине реформаторам потребовалось обозначать её как «иноязычную»?)
Минуло десятилетие «переходного периода». Министры образования сменялись чуть ли не ежегодно. На исходе десятилетия выяснилось, что в плане «реформирования» русской школы Эстонии никто на государственном уровне буквально палец о палец не ударил (не считая «оприходования» целевой «помощи» внешних партнёров).
Но к этому времени и власти страны перестали быть робкими просителями, стучащимися в двери Евросоюза. Теперь Эстония была равноправным членом евросообщества, а посему власти вольны были трактовать собственное законодательство так, как считали нужным.
Программу развития иноязычной школы, где было записано, что «государство и местные органы самоуправления должны выполнять свои задачи…», под шумок («апрельский»!) «выбросили в архив» (выражение вице-канцлера Министерства образования Катри Райк). А взамен под тот же «шумок» внесли изменения в Государственную программу обучения для основной школы и гимназии, согласно которой теперь уже сама школа на основании своей программы обучения гимназической ступени ОБЕСПЕЧИВАЕТ проведение обучения на эстонском языке.
«Подкорректировав» таким образом под существующие обстоятельства подзаконные акты, власти занялись вплотную и собственно законодательством в области образования. С сентября 2010 года Закон об основной школе и гимназии начал действовать в новой редакции.
Очевидно, что, кроме всего прочего, властям Эстонии очень желательно было избавиться от действовавшего законодательного положения, увязывавшего начало перевода русских гимназистов на эстонский язык обучения с их уровнем владения этим языком. Ведь даже сегодня, в начале 2011 года, любое мало-мальски объективное исследование данного вопроса будет вынуждено признать несоответствие имеющегося требуемому. Даже в новой редакции школьного закона косвенно прослеживается, мягко выражаясь, «незавершённость» предыдущей реформы.
И уже не косвенно, а со всей очевидностью становится понятным, что очередная реформа «обновления-оптимизации» системы образования Эстонии ставит жирный крест на русском гимназическом образовании. И, в свою очередь, готовит «под заклание» русскоязычную основную школу.
Новый министр образования Яак Аавиксоо со товарищи навязчивому желанию верны: в будущем вся система образования Эстонии должна быть на эстонском языке.
Страница 2
АНАТОМИЯ ЛЖИ: Городское собрание Нарвы и горуправа.
- 2000 год. Впервые поднят вопрос о реорганизации школьной сети и необходимости долгосрочного планирования в системе образования.
- 2001 год. Горсобрание блокирует инициативу о введение русского языка, как второго языка делопроизводства. Одним из аргументов инициаторов звучало уравнивание возможностей эстонских и русских учителей при поступлении на работу, т.е., знание русского языка от претендентов на учительскую или чиновничью должность являлось бы обязательным. Инициатором снятия вопроса с повестки дня выступил М.Стальнухин.
- 2002 год. Заказанный горуправой анализ городской школьной системы образования успешно спрятан от общественности в "дальний ящик стола" вице-мэра Мольдон. Вторая попытка введение русского языка, как второго языка делопроизводства. Голосами центристов был изменён текст обращения, переводящий проблему из юридической плоскости в политическую. Инициатор замены текста – Михаил Стальнухин. Это позволило Правительству Эстонии официально игнорировать обращение.
- 2003 год. Голосами центристов городское собрание Нарва отказалось от требования официального ответа от Правительства по вопросу русского языка. По мнению М.Стальнухина, сейчас не время вновь поднимать эту тему.
- 2004 год. Министерство образования и канцлер права признали, что сессии городского собрания в Нарве по закону можно вести и на русском языке, для этого надо лишь внести поправки в Устав города Нарва. Председатель Стальнухин категорически отказывается это делать.
- 2005 год. "Одним из путей подготовки к переходу (на эстонский язык) мы считаем и использование в ряде школ программы языкового погружения" - вице-мэр Г.Мольдон. Председатель горсобрания М.Стальнухин организовал встречи министра образования М.Репс (центристская партия) с учителями нарвских гимназий. В ходе встреч именно Стальнухин призывал школы готовится к предстоящей реформе!
- 2006 год. Закрытие Юхкентальской школы
- 2007 год. Как заявила вице-мэр Нарвы по вопросам культуры и образования Елена Тороквей, школы приграничного города готовы к новшеству, есть необходимые учительские кадры, а также учебник. Нарва не сможет сохранить целиком нынешнюю школьную систему, рассматривается возможность закрытия к 2008 году трех или четырех общеобразовательных школ из ныне действующих двенадцати.
- 2008 год. Закрытие Йоальской школы. В словах вице-мэра Е.Тороквей можно увидеть некоторое благодушие: закон еще не принят, «случится все не завтра», время есть, будет документ – будем что-то решать... Например, создана аналитическая комиссия, в которую входят педагоги, работники школ, те, кого эта реформа напрямую коснется. Эта аналитическая комиссия, соответственно, «анализирует работу школ и гимназий».
- 2009 год. Аналитическая комиссия «анализирует работу школ и гимназий»...
- 2010 год. Аналитическая комиссия «анализирует работу школ и гимназий»... В декабре 2010 года Нарвское городское собрание провело "анонимный опрос 32 педагогов различных школ". Да-да, из более 600 педагогов "чисто случайно" выбрали в основном тех, кто не владеет эстонским даже на В2, и спрашивали, стоит ли переводить на эстонский язык обучения математику, физику и химию. Интересный получился опрос... Оригинальнее только был организован опрос школьников с вопросом: как вы относитесь к переводу обучения в ОСНОВНОЙ школе на эстонский язык обучения? (в законе выбор языка обучения возложен на городское собрание!)
- 2011 год. Горсобрание за два дня до выборов принимает решение обратится к правительству по вопросу отсрочки перехода на эстонский язык обучения в ряде нарвских школ. Реформа муниципальной системы образования вновь отложена. По мнению председателя комиссии по образованию Надежды Черкашиной программа должна быть готова к 2013 году, когда пройдет лицензирование школ и гимназий, параметры которого очень четкие и жесткие. Как сказала депутат Татьяна Заруцких, она не представляет, как, находясь в эстонском государстве, она могла бы не выполнять здешние законы.
Чиновники не нашли в Нарве противников перехода на эстонский язык. YouTube
Как заявил бывший министр образования г-н Лукас: "Если бы правительство при переходе на эстонский язык обучения стало делать исключения, это было бы нечестно по отношению к тем школам и руководителям школ, приложившим в последние годы много усилий во имя того, чтобы у них было достаточно учителей, владеющих эстонским языком, и заменивших по этой причине часть учителей, что, определенно, было непросто", — сказал Лукас. "У гимназий было достаточно времени, чтобы подготовиться к переходу, поскольку еще с 1993 года в Законе об основной школе и гимназии существует положение о том, что гимназии с русским языком обучения перейдут на эстонский язык обучения. Затем срок был продлен, и в 2000 году было установлено, что понятие "язык обучения" означает, что на этом языке преподается 60% предметов. Детальный план действий по переходу государство утвердило в 2005 году и уточнило его в принятом в этом году законе".
Редакция привела данный отрывок лишь для того, чтоб определить ключевые даты в государственной политике образования. Закон об основной школе и гимназии менялся и дополнялся за всю современную историю более 40 раз, но лишь в 2000 году изменения были принципиальные для русских школ. Последние изменения редакции закона в 2010 году были уже косметическими.
В 2000 году Стальнухин был членом Рийгикогу. Мы решили познакомить читателей с результатами голосования по этой поправке к закону.
Итак, 4 апреля 2000 год. Поправки к Закону об основной школе и гимназии приняты 38 голосами "ЗА" и 29 голосами "Против". Позиция центристской фракции при голосовании: 1 - "За", 6 отсутствовало на сессии, 1 не проголосовал. Т.е. своей "пассивностью" центристы дали ход закону! Простая математика показывает, что если бы они проголосовали против, то поправки не прошли бы....
Таким образом, когда можно было высказать свою позицию в Рийгикогу в ключевой момент для русской школы центристская фракция сыграла "и нашим и ваши"...
Можно только догадываться, чем сейчас вызвано их красноречие якобы в защиту русского образования, но редакцию это уже не интересует.
Другие номера еженедельника:
"Голод" №19. Системная ложь нарвской власти.
"Голод" №18 В парламентскую «группу поддержки Нарвы» не вошло ни одного депутата от Нарвы
"Голод" №17 Празднование Дня Победы в Нарве переносится на 8 число?
"Голод" №16 Transservis-N - до 1 августа ничего не изменится
------------------------------------------------------------------------------------------------------
Редакция еженедельника, вопреки всем правилам, решила посвятить этот номер только одной теме: "Реформа русской школы Эстонии". Согласитесь, что по сравнению с этой темой арест вице-мэра Филиппова всего лишь рядовой эпизод в истории города (как-то кажется уже само собой разумеющим подобное окончание политической карьеры членами центристской партии в Нарве). Материал очень объёмный, но познавательный..
Страница 1
АНАТОМИЯ ЛЖИ: реформа русской школы ЭстонииВопросы школьного образования всегда были самыми болезненными в городе. И немудрено, ведь эта тема затрагивает интересы наибольшего числа горожан. Сегодня город опять будоражит, все в ожидании предстоящей школьной реформы, а именно, с сентября этого года в гимназической ступени 60% государственной программы должно преподаваться на эстонском языке. Редакция еженедельника попыталась проанализировать позиции всех участников данного процесса, которые так или иначе высказали в прессе своё мнение.
Начало реформы: от какой печки начался пляс?
Началом реформы принято считать 1997 год, когда были внесены изменения в Закон об основной школе и гимназии. Суть этих изменений заключалась в овладении эстонским языком в русской основной школе (9 классов) и переводе русских гимназий (10-12 классы) на эстонский язык обучения с сентября 2007 года.
Программа ориентировала русскую школу на изучение эстонского языка и только на это. Достаточно сказать, что из 12 пунктов, описывающих сферы её деятельности в рамках основной школы и гимназии, проблеме эстонского языка посвящены были все 12. И только в конце одного из них добавлялось скороговоркой: «Преподавание русского языка, а также литературы, истории культуры и других предметов, связанных с национальными сферами, рассматривается как само собой разумеющееся».
Этот документ формулировал и политическую задачу реформы: овладение эстонским языком и формирование единой системы образования Эстонии призвано было стать важной предпосылкой и ключом к интегрированию неэстонского населения в эстонское общество.
Сегодня упоминание данной формулировки воспринимается уже как моветон. Замещение образовательного процесса в русской школе на изучение эстонского языка подаётся государственными чиновниками и средствами массовой информации исключительно как забота о русских учащихся с целью создания им в дальнейшем, при обучении в вузе, равных образовательных возможностей с их эстонскими сверстниками и как выравнивание их конкурентных возможностей в процессе трудоустройства. Именно так сегодня официально трактуется основная задача реформы русской школы.
«Не опасаясь» – здесь явно в контексте «игнорируя». По своей сути – абсолютно циничное утверждение. Но утверждать, что ученик, осваивающий учебную программу на неродном и неосвоенном языке, имеет равные образовательные возможности со своим сверстником, осваивающим её на языке родном, является ещё большим цинизмом, чем «игнорировать».
Что же выясняется? Ученикам русских школ и гимназий власти Эстонии создают неравные, в сравнении с их эстонскими сверстниками, образовательные возможности. И делается это для того, чтобы после окончания учёбы их образовательный уровень считался… выровненным?
Не менее цинично на старте реформы решалась судьба лучших учителей. На момент своего появления всё та же программа фиксировала: «…звание старшего учителя и учителя-методиста (в русской школе) получили 8,9 % учителей. В основном это учителя математики и родного языка. Большинство учителей русских школ получили педагогическое образование за пределами Эстонии. Они недостаточно хорошо знают тематику Эстонии и эстонской школы. Учителя недостаточно знают язык для бытового общения, поэтому их участие в предметной подготовке на эстонском языке имеет мало смысла, а их поддержка и пример ученикам минимальны». Таким образом, «реформа» русской школы Эстонии началась с изгнания из её стен лучших педагогических кадров.
Следует признать, что категоричность положений Программы развития иноязычной школы распространялась и на самих творцов реформы: «Государство и местные органы самоуправления должны выполнять свои задачи по созданию необходимых условий обучения эстонскому языку в основной школе», а «обязанности государства должны отражаться в ответственности за развитие программы обучения, необходимых учебных средств, подготовку учителей».
Далее: «Государственной программой обучения предъявляются требования к условиям преподавания и учёбы, при которых выпускник основной школы мог бы приобрести достаточные знания и овладеть эстонским языком в такой степени, чтобы он мог продолжить образование в школе (гимназии) с эстонским языком обучения». И «переход к обучению на эстонском языке после получения основного образования возможен, если в основной школе созданы необходимые условия для овладения эстонским языком».
Таким образом, не существовало никаких правовых оснований утверждать о неизбежном реформировании русских гимназий Эстонии в плане их перехода на эстонский язык обучения с сентября 2007 года. Допустимо только утверждение того, что данный переход становился возможным, если было бы определено успешное завершение переходного периода как процесса реформирования иноязычной основной школы согласно критериям, определённым программой развития этой школы и тем самым было бы признано её успешное завершение.
Иными словами, ещё до наступления сентября 2007 года следовало установить, во-первых, что государство и местные органы самоуправления выполнили свои задачи и создали необходимые условия для обучения эстонскому языку в основной иноязычной школе настолько, что её выпускник владеет эстонским языком на уровне, позволяющем ему продолжить своё образование в школе с эстонским языком обучения. Во-вторых, что государство подготовило и направило в иноязычные школы достаточное число учителей, необходимое для эстоноязычного преподавания предметов.
Про овраги
Поскольку Конституция Эстонской Республики закрепляет за национальным меньшинством право на получение образования на родном языке, а, скорее всего, чтобы европейские эксперты впоследствии не крутили носами, эстонский законодатель тогда же дополнил параграф 52 Закона об основной школе и гимназии весьма «обтекаемым» положением. Устанавливалось, что для учащихся школ с эстонским языком обучения, для которых эстонский язык не является родным, «создаются условия для обучения родному языку и изучения национальной культуры с целью сохранения национального самосознания».
Однако евроэксперты, похоже, носами всё-таки закрутили. В марте 2003 года эстонский парламент данный пункт отменил, а в закон внёс весьма существенные изменения относительно русской школы. Отныне на гимназической ступени образования языком обучения мог быть и… иной язык. Правда, для этого была предусмотрена определённая трёхступенчатая процедура. Но факт остаётся фактом: через пять лет после своего начала для реформы русской школы Эстонии наступил момент истины. А истина заключалась в том, что основной пафос: в гимназии – только эстонский язык обучения! – оказался неприемлемым для евросообщества.
Поначалу, ещё за год до принятия данных поправок в закон, требования евросообщества вызвали некоторое замешательство среди эстонских чиновников. В этом отношении характерной является статья в газете Postimees от 15 февраля 2002 года советника Министерства образования по языковой политике Юри Валге. Вот о чём писал господин Валге: «В коалиционном договоре нового правительства записано обещание улучшить обучение эстонскому языку в иноязычной школе и обеспечить получение бесплатного образования на русском языке в гимназии и после 2007 года. Против лучшего изучения языка никто ничего не имеет, насчёт второй половины обещания мнения расходятся. Возможно, что в парламенте предложение отодвинуть переход русских гимназий на эстонский язык обучения и пройдёт. Возможно и то, что какая-нибудь будущая коалиция будет, в свою очередь, изменять уже принятые решения.
Наихудшие последствия такого дёрганья – это нарушение принципа правовой надёжности и наличие уже сегодняшней существенно беспокоящей неуверенности для учеников и учителей. Отказ от перехода на эстонский язык обучения приведёт с собой продолжение обрусения нерусских иноязычных… Кому и почему вредно сохранение русскоязычной гимназии? Налогоплательщику, который вместо одной среднеобразовательной системы должен содержать две. Уменьшится и благонадёжность Эстонии в глазах внешних партнёров: помощь, достигающая миллионов, предназначенная для изучения языка, была заложена в государственные интеграционные программы, рассчитанные на срок до 2007 года».
 |
| Юри Валге |
Во-вторых, в полемическом задоре автор вскрывает истинные цели реформаторов. Это и желание лишить в будущем русскоговорящее население Эстонии бесплатного гимназического образования (стенания господина советника по поводу «наличия неуверенности для учеников и учителей» ничего, кроме улыбки, не вызывают: пожалел волк кобылу…). Это – и «откровизмы» относительно продолжения обрусения нерусских иноязычных, и «исключение» русскоговорящего населения из числа налогоплательщиков. Любопытно и беспокойство автора (в 2002 году!) по поводу миллионов, предназначенных для изучения языка на срок до 2007 года. Похоже, остановить реформу и предъявить евроспонсорам остаточные суммы не представлялось возможным.
В-третьих, безапелляционный стиль рассуждений о нарушении принципа правовой надёжности просто не допускает мысли о том, что эта «правовая надёжность» оборачивается надёжным правом на образование для одних, для других же – надёжным бесправием на получение образования на родном языке.
И, наконец, едва ли не самое главное: в начале 2002 года крайне правые политические силы Эстонии вынуждены были уступить своё место в правительстве центристам. Не бог весть какое «полевение» политического курса. Но в преддверии вступления страны в Евросоюз и с учётом устоявшихся в Европе принципов поддержки национальных меньшинств творцам и вдохновителям курса эстонской образовательной системы приходилось опасаться, что новая коалиция может отказаться от наиболее радикальных его составляющих. О чём и свидетельствовала процитированная статья.
Новая трактовка возможностей иноязычного образования законодательством Эстонии оказалась проходной для её вступления в Евросоюз. Но важен не столько закон, сколько его правоприменительная практика.
Для внутриэстонской трактовки ситуации с иноязычным образованием ничего не изменилось, поскольку новым положением закона не смогла воспользоваться ни одна русская гимназия. Трудно судить, сколько таких попыток было предпринято, – «независимые» СМИ об этом не информировали. Но опыт попечительского совета Тартуской Пушкинской гимназии в данном вопросе однозначно свидетельствует, что декларативный либерализм эстонского школьного законодательства с лихвой компенсируется свирепостью государственных и муниципальных чиновников.
Двукратное в 2003–2004 годах обращение попечительского совета названной гимназии к городским властям с предложением о русском языке обучения закончилось тем, что сначала сам совет был незаконно заменён новым составом, а затем уже с помощью этих людей власти закрыли и саму гимназию, когда выяснилось, что от русского языка обучения родители отказываться не намерены.
Позитивные для русской школы изменения эстонского законодательства 2003 года предполагали и соответствующую коррекцию курса её реформирования. Логично было ожидать, что законодатель даст пояснения, для каких иноязычных гимназий и при каких условиях предполагает сохранение иного языка гимназического обучения. И как трактовать «противоречие» двух положений Закона об основной школе и гимназии: §52 требует перевода обучения в русских гимназиях на эстонский язык, а §9 позволяет сохранить им родной язык обучения? Разъяснений не последовало, вопрос был оставлен на усмотрение чиновников.
После «либерализации» законодательства оставлять реформу без «идеологического обеспечения» власть уже не могла. Задача оставалась прежней – максимально ограничить возможность влияния реформируемых на ход самой реформы. В результате русскоговорящее население стало подвергаться активной пропагандистской обработке республиканскими средствами массовой информации методами всё того же умалчивания, подмены понятий и откровенной лжи.
И всё чаще и настырней на страницах газет и в эфире стало тиражироваться мнение «лучших представителей русской интеллигенции Эстонии». Одни вещали о «неизбежности перехода русских школ на эстонский язык преподавания» и о «переходе русских гимназий на частичное преподавание на эстонском языке». Другие – о «преимуществах билингвального метода школьного образования», о «потрясающей эффективности метода языкового погружения на разных этапах обучения школьника» и ещё, бог весть, о чём, не имеющем значения с точки зрения правовых актов Эстонии в области образования
 |
| Тойво Майметс |
Тойво Майметс 8 апреля 2004 года констатировал: «Нет готовности со стороны самих школ. Нет учителей, способных преподавать одинаково качественно на эстонском и русском языках. В таком случае действительно нет смысла переводить обучение на госязык: уровень преподавания самого предмета от этого только упадет. А это уже преступление». Золотые слова! Но через месяц (05.05.2004), отвечая на вопрос корреспондента, каким образом Министерство образования и науки собирается укомплектовывать русские школы педагогами-предметниками, носителями эстонского языка, министр явно уходит от ответа: «У школ будет время и после 2007 года подготовить учителей, позаботиться о необходимых учебных пособиях».
Но позвольте! То, что министру ответить нечего, очевидно! Однако с какого перепугу именно школы будут готовить учителей, а тем более заботиться о необходимых учебных пособиях? Ведь, согласно Программе развития иноязычной школы, обязанности государства должны отражаться в ответственности за развитие программы обучения, необходимых учебных средств, подготовку учителей!
Похоже, государственные правовые акты относительно проводимой реформы министра интересовали менее всего. Через некоторое время данное предположение подтвердили СМИ: «Министерство образования работает над новой программой «Образование XXI века», которую многие из педагогов до сих пор путают с закончившейся уже программой «Школа XXI века». Оказывается, у министра Майметса были свои программы.
 |
| Сергей Иванов |
Майлис Репс, новый министр образования и науки, через год (06.12.2005) знакомит читателей с итогами своего анализа состояния реформы: «Планом развития иноязычной школы», разработанным в 1998 году, предусматривалось определить особенности иноязычной школы. В том числе в части изучения эстонского языка, предметов, преподаваемых на эстонском языке, русского языка. Мне бы не хотелось начинать обсуждение того, почему первый план реформы иноязычной школы остался только на бумаге, почему последующие планы понемногу отодвигались на 2000, 2004 и 2007 годы. Сегодня мы находимся в ситуации, когда законом предписан новый срок – 1 сентября 2007 года – и установлено, что 60 процентов учебной программы школ с русским языком обучения должно преподаваться на эстонском языке».
Оставим «первый» и «последующие» планы развития иноязычной школы на совести министра. Это нечто новое в трактовке законодательной базы Эстонии в области образования. Да и «новым сроком» год 2007-й называть не было никаких оснований. Программа (у М. Репс – «план») развития иноязычной школы – первый и единственный план реформирования русской школы – изначально была ориентирована на 2007 год и определяла предшествовавшее ему десятилетие как «переходный период». Для нас принципиально важным является свидетельство министра, что к исходу 2005 года «план реформы иноязычной школы остался только на бумаге».
 |
| Владимир Вельман |
И ещё одно свидетельство приводит газета (08.03.2006): «Реформа русских школ – то есть перевод гимназического обучения в объеме 60% на эстонский язык – намечена уже на следующий, 2007 год. Однако реальные условия мало соответствуют возможности такой резкой смены языка обучения. Депутат от Социал-демократической партии Катрин Сакс от лица своей фракции представила в Рийгикогу официальный запрос по этому поводу министру образования Майлис Репс. Депутат Сакс утверждает, что на сегодняшний день парламент и правительство практически устранились от решения проблемы перехода на эстонский язык обучения, так как, по словам депутата, «у нас нет ни одного законопроекта или программы действий, которые бы прояснили, каким образом будет в действительности происходить этот переход». Предложение Министерства образования состоит в том, чтобы переводить на эстонский язык один предмет в год. В программе министерства предлагается список из 5 предметов».
 |
| Майлис Репс |
Для тех, кто успел ознакомиться с упоминаемой Программой развития, данный вывод министра не стал откровением. Откровением было ее очередное свидетельство: на государственном уровне реформой русской школы до 2005 года никто не занимался. Далее у министра: «Чтобы не оставить школы один на один с законом, с апреля мы начали активные действия. Отдельная проблема – подготовка учителей, университеты уже внесли свои предложения, в будущем году курсы можно уже начинать».
Что представляют собой эти курсы с точки зрения практической полезности можно судить со слов руководителя обучения «Центра дополнительного образования» Ирины Бирюковой (21.02.2006): «На курсах по билингвальному обучению в настоящее время обучаются преподаватели из таллинских школ. Курсы рассчитаны на 80 часов. В ходе обучения мы формируем у них установку на то, что при желании и понимании можно учиться и вместе с учащимися и что переход на эстонский язык обучения в гимназии не может осуществиться в одночасье, как по мановению волшебной палочки. К переходу надо готовиться, начиная уже с основной школы».
Смеху подобно! На двухнедельных курсах (80 часов!) министерство готовит педагогов-билингвалов! При этом только и успевают внушить обучаемым, что… спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Для внушения подобных сентенций – при желании и понимании… как по мановению волшебной палочки… готовиться надо начинать уже с основной школы – курсы надо организовывать для государственных чиновников и законодателей – «народных» депутатов. Как тут не вернуться к стенаниям Ю. Валге про помощь, достигающую миллионов, предназначенную для изучения языка и рассчитанную на срок до 2007 года. Знает кошка, чьё мясо съела!
Вот этот плавный переход русских школ на частичное обучение на эстонском языке в основном в 1-9-м классах есть не что иное, как освоение эстонского языка в русской основной школе, согласно Программе развития иноязычной школы, то есть фундаментальная задача реформы.
Без освоения языка в основной школе (9 классов) невозможен переход русских гимназий (10-12 классы) на эстонский язык обучения. Именно на освоение отводилось законодателем 10 лет переходного периода с 1997 по 2007 годы. Десять лет русские школьники должны были обучаться по переходной методике, чтобы к окончанию основной школы быть способными на гимназической ступени обучаться на эстонском языке.
Но в 2005 году выясняется, что в течение восьми лет никто ни о каком освоении и речь не вёл! А подготовку учителей для проведения освоения запланировали начать только с 2006 года, то есть всего за один год (!) до начала перевода гимназий на эстонский язык обучения.
О попытках педагогов и директоров самих школ хоть как-то соответствовать требованиям надвигающегося «перехода» рассказал (07.03.2006) директор таллинской Эхтеской гуманитарной гимназии Мерле Лоодус-Адамсон в статье с характерным названием «Почему школы занимаются самодеятельностью?»: «Эстонскую литературу как предмет по выбору мы изучаем уже с 2000 года, и если политика интеграции и перехода на эстонский язык обучения берет свое начало с 1999 года, то вполне закономерно возникает вопрос – почему же школы до сих пор занимаются самодеятельностью? Ведь до сих пор нет ни учебников, ни прочих средств обучения. Например, наши учителя самостоятельно занимаются адаптацией текстов… А упрощать тексты необходимо, поскольку одна из задач изучения художественной литературы – получать эстетическое наслаждение от прочитанного. Но если текст оригинала переполнен сложными формулировками и пустословием, то получить удовольствие, согласитесь, сложно»!
Последнее предложение может повергнуть в шок истинного ценителя эстонской литературы, но в то же время наиболее доходчиво объясняет значение методических разработок для включения в процесс обучения иного языка, тем более призванного стать доминирующим.
 |
| Тынис Лукас |
«Реформа» русской школы в долгосрочном политическом планировании правящего эстонского истеблишмента имеет промежуточное, проходное значение. Цель – «интеграция» неэстонцев.
Поэтому вслед за «Программой развития иноязычной школы 1997-2007» была запущена государственная «Программа интеграции 2000-2007». Нетрудно заметить, что обе программы были ориентированы на 2007 год, и, благодаря этому, нетрудно понять, что вместе они преследуют некую общую цель, некий общий результат.
Вспомним одно из классических определений: «Образование есть воспитание плюс обучение». Образно говоря, образование представляет собой двуединый процесс, в котором массив приобретаемых конкретных знаний помещается на стержень воспитания. В русском языке пока ещё не забыто такое определение, как «вышколенный», то есть успешно «прошедший школу», получивший определённое образование – воспитанный и обученный.
Не только для большинства родителей, но и для многих педагогов первичность воспитания в процессе образования является если не откровением, то прочно забытой истиной. На первый взгляд о наличии системы воспитания учащихся в русскоязычных школах Эстонии можно говорить только в том смысле, что она отсутствует. Но отсутствие системы – тоже система. И проблема заключается не (только) в плохих директорах и нерадивых педагогах.
 |
| Погружение в языковую среду. |
Но формирование «иной» национальной идентичности, согласно интеграционной программе, является личным делом каждого, поскольку, мол, относится к сфере частных интересов индивида, в которой имеются возможности для их развития. А вот формирование у иноязычных учащихся эстонской составляющей национальной ментальности законодательство вменяет педагогам в обязанность. И эта работа ведётся планомерно и целенаправленно в школах и гимназиях, где русский язык (пока ещё) считается основным языком обучения.
Однако «постепенный», «плавный», «частичный» перевод русскоязычной школы на эстонский язык обучения закрепляет её трансформацию в эстоноязычную со всеми вытекающими отсюда законодательными требованиями формирования у учащихся в процессе обучения эстонского самосознания.
Старший специалист таллинского Департамента образования «забыла», что мы теряем русскую гимназию как таковую. Что в дальнейшем для существования конкретной русскоязычной гимназии необходимо разрешение правительства при наличии ходатайства собрания местного самоуправления.
Может быть, таллинский Департамент образования разработал и практикует в ежедневной работе подопечных школ методику оценочных критериев успешности формирования русской (в культурно-языковом плане) ментальности у учащихся русских школ, коль уж с таким пафосом говорится о значении внеклассной работы?
Журналист Яна Тоом (12.08.2006) легко вскрывает суть проблемы: «Казалось бы, ответ на вопрос, в чем состоит цель образования, очевиден. В том, чтобы дать детям тот объем знаний, который позволит им в будущем продолжить обучение, успешно конкурировать на рынке труда. Но очевидно и другое – в таком виде цель образования может быть сформулирована только для учебного заведения с эстонским языком преподавания. Потому что образование т.н. «нацменьшинств» ставит перед собой в первую очередь цель «интеграции».
 |
| Яна Тоом |
Лаури Леэзи, директор Французского лицея, в принципе соглашается с Я. Тоом относительно предметов, являющихся основой формирования национального идентитета (03.02.2006). Но… Вот фрагменты его интервью:
– В учительской среде, в том числе и эстонской, есть сомнения в правильности перевода на эстонский язык, в первую очередь, именно гуманитарных предметов. А вы не сомневаетесь?
 |
| Лаури Леэзи |
– Да, священную корову трогать нельзя…
– Я думаю о будущем детей. Если русскоязычный молодой человек не интегрировался в эстонскую культуру, он не поднимется выше среднего класса. Мое желание заключается в том, чтобы русскоязычные дети, во всяком случае, те, которые учатся в нашем лицее, были хорошо интегрированы в эстонское дело, в эстонскую культуру.
– То есть вы делаете из них эстонцев?
– Я делаю из них двуязычных космополитов… Эстония – это тот маленький клочок земли, где сохраняется эстонский язык, эстонская культура. А для сохранения русской культуры – рядом такое большое пространство.
– А разве русская культура не должна развиваться в Эстонии? Здесь ведь так много людей, для которых русский язык – родной…
– Я совсем не хочу, чтобы русскоязычные дети превратились в эстонцев, я хочу, чтобы они стали дву- трехъязычными космополитами, чтобы они получили доступ, наравне с другими, к управлению нашей общей жизнью, чтобы они чувствовали себя своими в Эстонии… Еще раз хочу повторить, дух народа можно воспринять только через язык. Я думаю, что перевод русских гимназий на эстонский язык обучения это первый шаг к ренессансу русской интеллигенции в Эстонии.
Да, дух народа можно воспринять только через язык. Как, впрочем, можно и выпустить дух из народа, лишив его языка!
Государственная Программа интеграции констатирует: «Интеграция тесно связана с подрастающим в Эстонии поколением неэстонцев. Формирование подрастающего поколения неэстонцев в активную эстоноязычную и патриотичную часть общества – существенный ресурс в экономике и политике, а также в расширении эстонского культурного пространства… Государство стремится к единой системе образования во имя сохранения эстонской нации, культуры и эстонского государства».
Теперь понятно, для чего русские школы переводят на эстонский язык обучения?
«Хоть яловая, а телись!..» Ложь сегодня
Начало перевода русских гимназий Эстонии на эстонский язык обучения является состоявшимся фактом. Это означает, что все выпускники русской основной школы с 2007 года владеют государственным языком, как сказано в законе, на уровне, позволяющем продолжить учёбу на эстонском языке.
Некоммерческое объединение «Русская школа Эстонии» (НКО РУШКЭ) направило запрос министру образования и науки Эстонии Тынису Лукасу, в котором просило пояснить: 1) каковы критерии владения эстонским языком выпускником русской основной школы; 2) как быть, если в силу тех или иных условий выпускники конкретной школы не овладевают эстонским языком на должном уровне?
В ответе на первый вопрос разъяснялось: «Государственная программа обучения основной школы и гимназии» постановляет следующие критерии знания эстонского языка для выпускника основной школы с русским языком обучения:
выпускник основной школы умеет:
- читать и слушать эстоноязычные информационные, потребительские, медийные и художественные тексты;
- перефразировать мысль, изменяя строение предложения;
- написать потребительский текст, творческую работу, письмо, используя выученный словарный запас и применив обдуманно правила правописания;
- делать письменные заметки по прочитанному или написанному тексту;
- общаться в ежедневных ситуациях общения, учитывая адресата, тему общения и место;
- составить и произнести речь;
- рассказать о жизни, быте и примечательностях местного края и Эстонии;
- найти нужную информацию в справочниках и лингвистических пособиях.
Ответ на второй вопрос изумлял своей простотой и лаконичностью: «По окончании основной школы все ученики Эстонии сдают в качестве обязательного экзамен по эстонскому языку. Учитывая, что выпускные экзамены основной школы составляются исходя из Государственной программы обучения основной школы и гимназии, молодой человек, получивший основное образование и сдавший среди прочих экзамен по эстонскому как второму языку, способен начать предметное обучение на гимназической ступени на эстонском языке».
Обращает внимание «нестыковка» определения, приведённого в ответе министра Лукаса: выпускник способен начать предметное обучение на гимназической ступени на эстонском языке, с требованием закона: обеспечить владение всеми выпускниками основных школ эстонским языком на уровне, позволяющем продолжить учёбу на эстонском языке.
Программа развития иноязычной школы поясняет данное законодательное требование. Продолжить учёбу на эстонском языке, значит быть способным продолжить образование в школе с эстонским языком обучения. В данном случае всё предельно ясно.
Предельно ясно: с уровнем владения языком, определённым государственной Программой обучения, выпускник вполне в состоянии продолжить обучение, если сочтёт нужным, в эстонской гимназии. Но столь же предельно ясно, что выпускники русских основных школ Эстонии в своём абсолютном большинстве сегодня к этому не готовы. Выпускник основной иноязычной школы к переходу на эстонский язык обучения на гимназическом уровне не подготовлен.
Бывший министр Тынис Лукас мастерски принимает подачу своего предшественника министра-центриста Майлис Репс: предложение Министерства образования состоит в том, чтобы в русской гимназии переводить на эстонский язык один предмет в год. В программе министерства предлагается список из 5 предметов.
Дело, однако, обстоит совсем иначе. 7 июня 2007 года (сразу после «бронзового апреля») правительство одобрило изменение в Государственной программе обучения. Устанавливалось, что, начиная с 2011/2012 учебного года, школа на основании своей программы обучения гимназической ступени обеспечивает поступившим в 10 класс проведение обучения на эстонском языке в объеме не менее 57 курсов, что составляет 60 % от установленного минимально допустимого объема обучения на гимназической ступени.
Таким образом, в течение пяти лет каждая школа должна ввести у себя преподавание на эстонском языке 19 курсов пяти «обязательных» предметов и 38 курсов предметов «на свой выбор». Цикл обучения в гимназии состоит из 84 курсов. В итоге получается, что 57 из 84 курсов должны преподаваться на эстонском языке (это 68%). С помощью вычитания легко понять, что преподаваться на русском языке будут предметы «русский язык», «русская литература» и… «иностранный язык» (в лучшем случае ещё один-два предмета). Всё остальное должно преподаваться на государственном языке.
«Оптимизация» реформы или концы в… кризис
Казалось бы, доказательство несостоятельности реформы русской школы Эстонии – дело ближайшего будущего. В самом деле, о каком владении эстонским языком выпускником русской основной школы на уровне, определённом Государственной программой обучения, сегодня может идти речь не только в Таллине или в городах северо-востока Эстонии, но даже в Тарту? Каким образом государство намерено к 2011 году решить проблему отсутствия в русской школе и гимназии педагогов, готовых к двуязычному преподаванию предметов?
Со слов министра образования «проект обновления образования не делает принципиальных различий между эстонской и русской школой, рассматривая систему образования как единое целое. Эстонская и русская школа здесь в одинаковом положении». Данное заявление по существу означает, что министр Лукас реформу русской школы Эстонии, начатую его предшественниками ещё в 1997 году, считает завершенной. Похоже, с этой точкой зрения намерен согласиться и парламент.
Означает ли принцип «одинакового положения», что из существующих 232 учебных заведений Эстонии будет закрыто равное количество как русских, так и эстонских гимназий (поскольку речь идёт в основном о них), то есть 50 одних и 50 других? Если учесть, что русских учебных заведений на начало 2009 года насчитывалось порядка 60 вместе с частными, то легко представить, чем обернётся для русской школы «одинаковость» её положения после «обновления-оптимизации».
Примечательно, что, направив свою программу «обновления» образования в парламент, министр образования Т. Лукас сделал громогласное заявление: «В будущем вся система образования Эстонии должна быть на эстонском языке. Если бы все зависело только от меня одного, это можно было бы сделать уже с завтрашнего дня».
Кому еще и что непонятно?
В итоге…
Объявленный за 10 лет до своего начала перевод русскоязычных гимназий на эстонский язык обучения по логике законодателя должен был подготавливаться по двум основным направлениям: освоение эстонского языка учащимися иноязычной основной школы и подготовка учителей иноязычных школ и гимназий для двуязычного преподавания предметов.
Оба направления следовало подкреплять со стороны государства и муниципальных органов власти обеспечением школ учебными программами, методическими пособиями, учебными материалами – всем тем, что входит в понятие «создание условий».
Вся законодательная база этого политического маневра эстонского государства в области образования (а перевод русскоязычных гимназий на эстонский язык обучения, безусловно, является политической акцией) по существу укладывается только в §52 Закона об основной школе и гимназии. Именно в данном параграфе было не только сформулировано требование (законодательное!) к русскоязычным гимназиям о переходе на эстонский язык обучения с сентября 2007 года, но и указывалось на необходимое условие для осуществления подобного перехода – овладение выпускниками иноязычной основной школы эстонским языком на уровне, позволяющем им продолжить обучение на данном языке.
Минуло десятилетие «переходного периода». Министры образования сменялись чуть ли не ежегодно. На исходе десятилетия выяснилось, что в плане «реформирования» русской школы Эстонии никто на государственном уровне буквально палец о палец не ударил (не считая «оприходования» целевой «помощи» внешних партнёров).
Но к этому времени и власти страны перестали быть робкими просителями, стучащимися в двери Евросоюза. Теперь Эстония была равноправным членом евросообщества, а посему власти вольны были трактовать собственное законодательство так, как считали нужным.
Программу развития иноязычной школы, где было записано, что «государство и местные органы самоуправления должны выполнять свои задачи…», под шумок («апрельский»!) «выбросили в архив» (выражение вице-канцлера Министерства образования Катри Райк). А взамен под тот же «шумок» внесли изменения в Государственную программу обучения для основной школы и гимназии, согласно которой теперь уже сама школа на основании своей программы обучения гимназической ступени ОБЕСПЕЧИВАЕТ проведение обучения на эстонском языке.
 |
| Новый министр образования Яак Авиксоо. |
Очевидно, что, кроме всего прочего, властям Эстонии очень желательно было избавиться от действовавшего законодательного положения, увязывавшего начало перевода русских гимназистов на эстонский язык обучения с их уровнем владения этим языком. Ведь даже сегодня, в начале 2011 года, любое мало-мальски объективное исследование данного вопроса будет вынуждено признать несоответствие имеющегося требуемому. Даже в новой редакции школьного закона косвенно прослеживается, мягко выражаясь, «незавершённость» предыдущей реформы.
И уже не косвенно, а со всей очевидностью становится понятным, что очередная реформа «обновления-оптимизации» системы образования Эстонии ставит жирный крест на русском гимназическом образовании. И, в свою очередь, готовит «под заклание» русскоязычную основную школу.
Новый министр образования Яак Аавиксоо со товарищи навязчивому желанию верны: в будущем вся система образования Эстонии должна быть на эстонском языке.
По материалам rusedin
- 2000 год. Впервые поднят вопрос о реорганизации школьной сети и необходимости долгосрочного планирования в системе образования.
- 2001 год. Горсобрание блокирует инициативу о введение русского языка, как второго языка делопроизводства. Одним из аргументов инициаторов звучало уравнивание возможностей эстонских и русских учителей при поступлении на работу, т.е., знание русского языка от претендентов на учительскую или чиновничью должность являлось бы обязательным. Инициатором снятия вопроса с повестки дня выступил М.Стальнухин.
- 2002 год. Заказанный горуправой анализ городской школьной системы образования успешно спрятан от общественности в "дальний ящик стола" вице-мэра Мольдон. Вторая попытка введение русского языка, как второго языка делопроизводства. Голосами центристов был изменён текст обращения, переводящий проблему из юридической плоскости в политическую. Инициатор замены текста – Михаил Стальнухин. Это позволило Правительству Эстонии официально игнорировать обращение.
- 2003 год. Голосами центристов городское собрание Нарва отказалось от требования официального ответа от Правительства по вопросу русского языка. По мнению М.Стальнухина, сейчас не время вновь поднимать эту тему.
- 2004 год. Министерство образования и канцлер права признали, что сессии городского собрания в Нарве по закону можно вести и на русском языке, для этого надо лишь внести поправки в Устав города Нарва. Председатель Стальнухин категорически отказывается это делать.
 |
| пикет с протестом против закрытия Йоальской школы. |
- 2006 год. Закрытие Юхкентальской школы
- 2007 год. Как заявила вице-мэр Нарвы по вопросам культуры и образования Елена Тороквей, школы приграничного города готовы к новшеству, есть необходимые учительские кадры, а также учебник. Нарва не сможет сохранить целиком нынешнюю школьную систему, рассматривается возможность закрытия к 2008 году трех или четырех общеобразовательных школ из ныне действующих двенадцати.
- 2008 год. Закрытие Йоальской школы. В словах вице-мэра Е.Тороквей можно увидеть некоторое благодушие: закон еще не принят, «случится все не завтра», время есть, будет документ – будем что-то решать... Например, создана аналитическая комиссия, в которую входят педагоги, работники школ, те, кого эта реформа напрямую коснется. Эта аналитическая комиссия, соответственно, «анализирует работу школ и гимназий».
 |
| пикет с протестом против закрытия Йоальской школы. |
- 2010 год. Аналитическая комиссия «анализирует работу школ и гимназий»... В декабре 2010 года Нарвское городское собрание провело "анонимный опрос 32 педагогов различных школ". Да-да, из более 600 педагогов "чисто случайно" выбрали в основном тех, кто не владеет эстонским даже на В2, и спрашивали, стоит ли переводить на эстонский язык обучения математику, физику и химию. Интересный получился опрос... Оригинальнее только был организован опрос школьников с вопросом: как вы относитесь к переводу обучения в ОСНОВНОЙ школе на эстонский язык обучения? (в законе выбор языка обучения возложен на городское собрание!)
- 2011 год. Горсобрание за два дня до выборов принимает решение обратится к правительству по вопросу отсрочки перехода на эстонский язык обучения в ряде нарвских школ. Реформа муниципальной системы образования вновь отложена. По мнению председателя комиссии по образованию Надежды Черкашиной программа должна быть готова к 2013 году, когда пройдет лицензирование школ и гимназий, параметры которого очень четкие и жесткие. Как сказала депутат Татьяна Заруцких, она не представляет, как, находясь в эстонском государстве, она могла бы не выполнять здешние законы.
Чиновники не нашли в Нарве противников перехода на эстонский язык. YouTube
Страница 3
АНАТОМИЯ ЛЖИ: Бывший председатель городского собрания, депутат Рийгикогу г-н СтальнухинКак заявил бывший министр образования г-н Лукас: "Если бы правительство при переходе на эстонский язык обучения стало делать исключения, это было бы нечестно по отношению к тем школам и руководителям школ, приложившим в последние годы много усилий во имя того, чтобы у них было достаточно учителей, владеющих эстонским языком, и заменивших по этой причине часть учителей, что, определенно, было непросто", — сказал Лукас. "У гимназий было достаточно времени, чтобы подготовиться к переходу, поскольку еще с 1993 года в Законе об основной школе и гимназии существует положение о том, что гимназии с русским языком обучения перейдут на эстонский язык обучения. Затем срок был продлен, и в 2000 году было установлено, что понятие "язык обучения" означает, что на этом языке преподается 60% предметов. Детальный план действий по переходу государство утвердило в 2005 году и уточнило его в принятом в этом году законе".
В 2000 году Стальнухин был членом Рийгикогу. Мы решили познакомить читателей с результатами голосования по этой поправке к закону.
Итак, 4 апреля 2000 год. Поправки к Закону об основной школе и гимназии приняты 38 голосами "ЗА" и 29 голосами "Против". Позиция центристской фракции при голосовании: 1 - "За", 6 отсутствовало на сессии, 1 не проголосовал. Т.е. своей "пассивностью" центристы дали ход закону! Простая математика показывает, что если бы они проголосовали против, то поправки не прошли бы....
Таким образом, когда можно было высказать свою позицию в Рийгикогу в ключевой момент для русской школы центристская фракция сыграла "и нашим и ваши"...
Можно только догадываться, чем сейчас вызвано их красноречие якобы в защиту русского образования, но редакцию это уже не интересует.
Другие номера еженедельника:
"Голод" №19. Системная ложь нарвской власти.
"Голод" №18 В парламентскую «группу поддержки Нарвы» не вошло ни одного депутата от Нарвы
"Голод" №17 Празднование Дня Победы в Нарве переносится на 8 число?
"Голод" №16 Transservis-N - до 1 августа ничего не изменится
------------------------------------------------------------------------------------------------------
Комментариев нет:
Отправить комментарий