 |
| Март Раннут |
Жаркая дискуссия, поднятая членом правления Совета объединения «Русская школа Эстонии» Алисой Блинцовой в эстонских СМИ, насчёт враждебного к русским отношения организаторов всего т.н. перевода русских гимназий на эстонский язык обучения вызвала к действию, наконец, и «тяжёлую артиллерию»: в №23 Учительской газеты (Õpetajate leht) за 10 июня выступил, можно сказать, «отец современной эстонской языковой политики», директор Института Эстонского Языка и Культуры при Таллинском университете (ТЛУ), профессор Март Раннут.
То, как этот главный идеолог сохранения и развития эстонского языка относится к русскому языку и русской культуре, вообще к русским, достойно отдельного разговора, но в значительной степени это можно оценить и по статье, которую мы здесь приводим в полном переводе. Статья Марта Раннута, можно сказать, программная!
Итак, как он представлен в Учительской газете: Март Раннут, научный сотрудник института по изучению интеграции
О беспокойстве противников эстоноязычной гимназии
К статье Алисы Блинцовой следует отнестись всерьёз. Человеку ведь тревожно: он живёт в среде, которая ему не подходит, и вместо того, чтобы к ней приспособиться, он с ней борется. Она – не одинока, лет двадцать назад по данным социологов такие взгляды имела четверть русскоязычного населения, к нынешнему времени число и значение их заметно уменьшилось, однако таких ещё осталось несколько десятков тысяч.
Следует подчеркнуть, что в общем случае мы имеем дело не с враждебно настроенными к Эстонии и эстонскому языку людьми: они просто не заинтересованы в эстонском языке, эстонский язык для них бесполезный, а требование его знания действует раздражающе. Причиной тому установка, будто эстонский язык – малоценный и в Эстонии можно обойтись без него, а государство Эстония, обязано обеспечить вот такое существующее положение и в образовании, и в части трудовой занятости, и в средствах массовой информации, и в сфере услуг и досуга. Часть людей так и жила, и справлялось с жизнью именно таким образом: живя и работая в русскоязычной среде, и следя за русскоязычными средствами массовой информации.
Поскольку вследствие языкового барьера доступ к эстонской прессе недостаточный, а интерес к ней скромный, то в такой группе населения образуется своё понимание, которое может и не иметь много общего с действительностью. Одно из ложных пониманий, выросших на такой почве, является т.н. право на русскоязычное образование в Эстонии, согласно которому государство якобы обязано сохранить русскоязычное образование, хотя на самом деле Эстония не должна предоставлять его даже в части основного образования.
Говоря о языковых правах, следует выделять два из них: праве освоить государственный язык, и праве основывать (частные) школы для своей группы. Это последнее право русское сообщество использовало не в достаточной мере, поскольку Эстония и так заботилась о реализации соответствующего права. Вне прав национального меньшинства в случае русского сообщества говорить не имеет смысла, поскольку тогда уже речь идёт о, в основном, группе иммигрантов, на которых эти права не распространяются. А именно: языковые права не транспортабельны, и не перемещаются вместе с носителем языка через границы территории основного места проживания. Исключение составляют лишь применяемые языковые права равенства перед законом, свободы слова, и т.п., исходящие из основных прав личности. А то, что говорящий на своём родном языке платит государству Эстония налоги, или нет, на языковые права не влияет (хотя это и выставляют в качестве аргумента).
Важным правом человека в сфере образования является обеспечение равных возможностей, что, однако, не предполагает обхождение со всеми одинаковым образом. В этом вопросе Эстония на самом деле находится в беде (чтобы не сказать громко то, что Эстония систематически нарушает права человека), хотя в последние годы в этой области был явный сдвиг в лучшую сторону. А именно, это (равное обхождение – О.Р.) можно реально обеспечить для всех только в рамках обязательного основного образования, а настоящая система по обеспечению освоения эстонского языка, в которой ударение делается на гимназическое образование, охватывает лишь половину закончивших основную школу.
Неверную политику выявляют государственные экзамены, в которых около половины абитуриентов основной школы не дотягивают до требуемого уровня B2, и тем самым не являются конкурентоспособными в государстве Эстония. Освоение эстонского правописания и навыков обработки текста, которые позволили бы им найти себе применение уже «белыми воротничками», по отношению к ним даже не измеряется. Поэтому неудивительно, что нахождение чиновников в среде закончивших иноязычные школы, так затруднительно.
Распространённый довод против введения эстоноязычных курсов по предметам в русских школах таков, будто с этим связано снижение качества образования, поскольку, мол, ученикам труднее приобретать знания на неродном языке. Отчасти это правда: по всему миру результаты у детей, происходящих из семей иммигрантов, хуже, чем у детей из семей коренных, это показывают и исследования PISA. В то же время приводящие такие доводы не поняли, что означает образование.
Образование не является само по себе целью, но оно является подготовкой к самостоятельной жизни. Оно должно обеспечивать то, чтобы люди не уезжали из Эстонии, а смогли бы устраиваться в своей жизни здесь, и чтобы здесь создавались высокооплачиваемые места, и люди были бы удовлетворены своей жизнью. Лучшее владение эстонским языком для абитуриентов русских школ являлось важной поддержкой для продолжения учёбы в Эстонии и устройстве на работу. Особенно это бросается в глаза в случае русских элитных школ, из которых пару десятков лет назад в девяти случаев из десяти отправлялись продолжать учёбу в Россию, а теперь благодаря росту владения эстонским языком такие случаи лишь единичные.
Трудности приобретения знаний на ином (неродном) языке снижаются применением подходящих методик обучения. Утверждение Блинцовой о наличии тысяч методик обучения стократно неверно, и ещё более удивительно такое понимание, будто ни одна из них не является результативной. Если бы это было так, никто бы из нас не освоил язык, а сам язык, как система коммуникации, отутствовал бы.
Вероятно, Блинцова здесь имеет в виду методики изучения иных, и неродных языков, число которых ограничивается двумя десятками. Различные авторы (Гарсиа, Скутнаб-Кангас, Цумминс, Свайн и т.д.) для классификации методик обучения предлагали разные подходы, у каждого из которых имеются свои плюсы и минусы, в зависимости от языковой и культурной среды. В большинстве случаев одной группе подходит более чем одна методика, и это учтено государством Эстония. Например, наряду с программой для обычной школы, у нас есть и языковое погружение, или обучение в школе на государственном языке. Большим недостатком последней является непозволительная медлительность министерства образования и науки в процессе введения эстонского языка как другого языка обучения по предметам. В чём здесь проблема, неизвестно.
Блинцова сетует на отсутствие доброжелательного в отношении пользователя консультационного портала для родителей учеников. Такой действительно необходим. Он был бы в помощь развеиванию ложных представлений: например, такое понимание, будто именно естественные предметы особенно трудно учить на неродном языке, ни в коей мере не соответствует правде. На самом деле здесь словарный запас и языковая структура во многом повторяющиеся, и ограничены, так что язык в общем случае на результаты не влияет.
То, что языковая политика Эстонии в отношении образования (но не языковая образовательная политика, так как последняя является уродливым и сырым переводом с английского языка) вызывает критику, показывает её потенциал развития. Государство Эстония нуждается в новой, научно обоснованной языковой политике в образовании. К сожалению, представленный в прошлом месяце документ, составленный под руководством министерства образования и науки, не позволяет это сделать. В части переупорядочения мы находимся на половине пути. Учиться надо на основе опыта других стран, где боролись с теми же проблемами. Например, в Израиле, Германии, да и в Финляндии были языковые и мировоззренческие проблемы с прибывающим русским населением, однако их удалось маргинализировать.
Нынешняя политика Эстонии предусматривает последовательный переход от чисто сегрегационных учебных программ обычной русской школы к двуязычным программам, видя в этом решение проблем интеграции (переплетения) Эстонии. Здесь стОит обратить внимание на образовательный порядок в США, где в некоторых штатах двуязычные программы запрещены, поскольку они не обеспечивают национальное (государственное) единство, и оставляют учеников в их сегрегации, причиняя худшую трудовую занятость, более низкие зарплаты, бОльшие криминогенность, потребность в социальной помощи и увеличивая число заключённых. В США считают, что если не обеспечить единый язык, как проявление единого блага (при котором могут быть и другие языки), не будет происходить и эффективная социализация иммигрантов.
Таким образом, нынешняя цель языкового переупорядочения образования Эстонии является недостаточной для интеграции. Недавно, год назад (!) введённая в русских школах учебная программа производит людей, которые не относятся к потоку коренных, и зачастую и не хотят этого, поскольку живут в сегрегационной культуре. Вместе с с учебной программой они приобретают мировоззрение, которое позднее трудно изменить на Эстонско-ориентированное. Не следует забывать, что, как утверждается, вся проблема перехода русских гимназий состоит якобы в недостатке учителей, что уж в Таллине совершенейшая ложь. Здесь имеется достаточно учителей, которые способны преподавать предметы на эстонском языке на уровне гимназического образования. Здесь учителя не должны быть обязательно двуязычными, ведь это не начальное образование. Вообще в Таллине стОит взвесить слитие русских частей гимназий с эстонскими школами, чтобы таким образом помимо решения проблемы якобы нехватки учителей решить также и вопрос сегрегации, и исходящее из этого особое мировоззрение и поведение.
Интеграция в обучении языку до сих пор происходила не с того конца. Ударение необходимо сделать не на трёх последних годах основного образования, а на трёх первых годах, в течение которых в мотивации доминирует интегративность (есть желание играть вместе с другими!). Это предполагает переупорядочение учебной программы основной школы со стороны министерства образования и науки.
До настоящего времени действовавший порядок языкового обучения, руководимый как министерством образования и науки, так и MISA, не был особенно эффективным, и не оказался способным учитывать науку. Дело заключалось в сведении интеграции к предмету политической игры, и поэтому за 20 лет так и не смогли навести порядок в образовательном процессе Эстонии. До сих пор отсутствует и документ, конкретно определяющий цели этого процесса. Работы с излишком, желаю новому министру образования много сил на этом поприще.
baltija.eu, opleht
--------------------------------------------------------------------------------------------------------- 
Комментариев нет:
Отправить комментарий